После первых киноролей за Виктором закрепилась репутация крепкого характерного и жанрового актера. Но и самого скандального… Несмотря на его кряжистую приземленность, его называют «вулканический актер». Спорщиком был всегда, что сильно «аукнулось» в работе с маститыми режиссерами. Вторично режиссеры его приглашали для совместной работы крайне редко…

На голове экстравагантная тюбетейка (он вообще любит роскошные изысканные вещи). Под ней – модная лысина, только на тыльной стороне головы оставлен волосяной квадрат. На вопрос: «Что сие значит?» отвечает: «У каждого должен быть свой квадрат, не только у Малевича. А если об этом спрашиваешь, значит, для тебя еще не все потеряно…» На ремне надпись на французском языке: «Искусство – грязная работа, но кто-то должен это делать». 

От прежней жизни остались усы «щеточкой» и общительность: все такой же открытый и с ядреным юморком. Ошеломляет доверившегося ему слушателя оригинальным видением обыденных вопросов. Потрясающе умеет втянуть в строй своих мыслей и образов, заразить своими чувствами и эмоциями. Как-то порвал карман куртки и тут же прокомментировал: «Вот, потерял девственность и приобрел мужественность!..» Говорить с ним легко – отвечает мгновенно, не задумываясь, чаще всего шуткой или забавной историей. Говорить с ним трудно, так как во время беседы постоянно хохочешь из-за его показов, которыми он сопровождает почти каждый ответ.

– Поговаривают, что у тебя репутация человека, с которым нелегко иметь дело?

– Лучше расспроси тех, кто это утверждает. Я разный. Со мной трудно? Хорошо. Святой? Отлично. Пьяница? Ладно… Человек хочет быть и живет в разных амплуа. В жизни в сложной борьбе зачастую побеждает характер… Он у меня ужасный?

– Нелегкий нрав. А на многих ты производишь впечатление баловня судьбы, которому жизнь преподнесла немало подарков...

– Да, в отличие от многих моих собратьев по искусству, я в свое время пережил урожайную полосу профессии и даже в чем-то «перебрал»… На самом же деле был и мармелад, и поел дерьма. Но у меня был и фейерверк, который уготован не всем. Тусовки, приемы есть у многих, а вот фейерверк жалован не каждому актеру!.. Но… ой, как трудно постоянно быть хорошим и в творческой форме! Актеры много говорят, пьют… чай или кофе, курят и опять говорят, говорят… Игра в жизни очень опасна. Путь от лицедейства до лицемерия у многих артистов намного короче, чем у иных. Актеры-проститутки: отдаются, продают, лицемерят – «мерят чужим лицом»! Оказалось, что лично мне необходим антракт, то есть настал такой момент, когда лицедейство надоело. Антон Чехов писал, что раба надо выдавливать из себя по капле. Если б можно было аналогичным образом выдавить из себя уже что-то мертвое, прямоугольное… Как самолет, когда шасси не выходит, сбрасывает бензин, чтобы сесть на брюхо… Потом заправится, вытащит шасси и у-у-у-у… вновь желанное парение в воздухе. И я люблю начинать с нуля. После периода накопления должна наступить пора, когда вновь станет профессия желанной. Пережил некий качественный переворот… но пока я слаб и не целеустремлен. Завис в периоде переформирования и ожидания. Не ведаю пока, как это перевести в реалию, осуществить практически…

– Начать все сначала… Тогда начнем с рассказа об истоках твоего пути на театральный олимп?

– Родился недоношенным… По дороге домой маму растрясло в поезде, и она меня родила в Актюбинске. Детство прошло в Москве. Я мальчик из бараков окраины столицы… До сих пор люблю песню «Ребята с нашего двора». В 15-летнем возрасте ощутил себя человеком вполне сложившимся… Посещал студию во Дворце пионеров. Там подошла ко мне ассистент режиссера Киностудии им. Горького с вопросом: «Сниматься хочешь?» Ответил: «Хочу!». В результате – дебют. Получил роль в кинофильме «Орлята Чапая». Дважды поступал в театральные вузы. Первый раз спросили: «Молодой человек, у вас же нет глаз. Что вы будете делать с таким лицом на сцене?». Вот в дальнейшем и пришлось доказывать, что главное все-таки не разрез глаз… По окончании Щукинского училища попал в «культовую» Таганку. Но там, что называется, не вписался. Неожиданно был приглашен в театр имени Ленинского комсомола, где сразу сыграл Палача в «Тиле». Потом с Абдуловым в спектакле «В списках не значился» – роль Сальникова.

– И после этой роли знаменитая актриса Софья Гиацинтова написала: «Есть у Виктора черта, которой мог бы позавидовать даже зрелый мастер. Он буквально живет в театре. Все, что его окружает на сцене, для него такая же реальность, как и все то, что существует за стенами театра. Это удивительный дар». Позже был еще ряд потрясающих ролей: в спектакле «Вор», заглавная в «Парне из нашего города»...

– Да. Но я ушел из «Ленкома». Перешел в театр имени Ермоловой. Играл у Валерия Фокина в спектаклях «Приглашение на казнь», «Прощай, Иуда». Потом попал в автомобильную катастрофу. Хромал, ходил с палочкой. Произошла переоценка всего и вся... Сейчас иногда снимаюсь в сериалах: «Два товарища», «Любовь.ru», «Кобра», «Игры в подкидного», «Побег», «День хомячка»…

– Твоя визитка представляет тебя так: «Я сижу дома. За окном осина. Я любил немногих. Однако сильно». Можно немного о любви?

– Единственная полноценная любовь – это театр! Долго мечтал поцеловать мизинчик Алисе Фрейндлих! Попросил ее позволить это во время съемок фильма «Жестокий романс». Женат был официально трижды. У меня дочка, внучка и внук. 

– Над чем сейчас работаешь?

– Над возрастом! Водолей и Дракон. Водолей – хороший советчик. Себе только ничего не может посоветовать… Работаю постоянно – на улице, в метро, с книгой. Мир – он огромный, а сцена только некоторая толика его. Каждая роль – это часть моей работы и не более. Чужой персонаж, ставший твоим, нависает над тобою, диктует походку, осанку, прищур глаз. Даже иной раз кажется, что он проник в каждую твою жилку, этот монстр, посланец подсознания. И трудное счастье профессии состоит в том, чтобы умело контролировать почти болезненный процесс психологического удвоения личности. Присутствует некое шаманство. Поэтому место, где происходит акт творчества, должно быть озонировано. В театре же всегда работаю конкретно для одного человека в зрительном зале – личности. Публика – это масса.

– Что бы ты хотел еще сказать, а я не спросила?

– А то, что:

я не понимаю, почему артист должен постоянно публично еще и исповедоваться: давать интервью, вести беседы. На сцене ты и так «голый»;

в иллюзорном мире всегда лучше;

я открыл формулу успеха: много работы, плюс что-то, чему я не знаю названия, плюс капельку удачи;

нельзя назначить Учителя. Каждый должен выбрать себе вожака и вытянуть у него нечто, что потом простроить в себе. Тогда будет движение вперед, и в первую очередь в профессии. Пример для меня – Евгений Павлович Леонов. Он никогда не был «Актер – Актерычем». У него была какая-то особая детскость души. Как-то незадолго до смерти он позвонил мне: «Хочу, – говорит, – задать тебе три вопроса. Как ты себя чувствуешь?» Не успел я ответить, как он спросил: «А почему?» Через паузу следующий вопрос: «Ты куда сейчас идешь?» Ответил, что домой. «Зачем?» – спросил Евгений Павлович. И, не дожидаясь ответа, продолжал допытываться – «Ты ее любишь?» – «А почему?» Вопросы, на которые я отвечаю по сей день;

художественный совет в театре не должен состоять из актеров; 

я никогда не подползал, а шел по лестнице вверх... А это всегда наказуемо! «Званых много. Избранных – мало». Этого не прощают;

эпиграф написать могут многие, а роман – единицы;

я счастлив тем, что люблю свою собственную мелодию. У меня и свои времена года – по настроению. Летом может быть зима. Внутри. Или зимой – весна. Как-то иду, а около метро в стужу продают подснежники. Купил. Пришел домой, поставил и наступила весна;

любимый фильм – свое отражение в зеркале;

крыльями об асфальт бить не надо. Жизнь – это тире, а смерть – многоточие;

мечтаю стать самим собой. Надоело быть «инвалидом»…