На премьеру фильма Гарика Сукачева «Дом Солнца» в кинотеатр «Художественный» приехали участники съемочной группы – в том числе 22-летний Иван Макаревич, сыгравший в картине собственного отца Андрея Макаревича в молодости.
– Иван, как ты попал в «Дом Солнца» и легко ли согласился исполнять роль своего отца?
– Мне позвонил сам Гарик, Игорь Иванович Сукачев, рассказал про фильм. Я к теме отца отношусь с большой осторожностью, но поскольку Гарик безумно талантливый и честный человек, я не сомневался, что он зовет меня ради чего-то стоящего. Я согласился и совершенно об этом не жалею, по-моему, душевный, искренний фильм получился. Пою там не я, звучит отцовский голос с очень старой записи, но, видимо, гены свое дело сделали, и как-то всё в одно соединилось. У картины был замечательный консультант – Володя Дзен-Баптист, знаменитый московский хиппи, он постоянно был на площадке, сам снялся в роли Гуру. К сожалению, год назад он ушел из жизни. Мы старались воссоздать время наиболее точно. Мне это было не так сложно. Посмотрите на меня, и вам сразу станет ясно, как я отношусь к хиппи – они всегда были, есть и будут. Всем мир и любовь!
– А кто еще изображал музыкантов первого состава «Машины времени»?
– Сын Жени Маргулиса (гитариста «Машины») Даня, хотя в жизни он занимается математикой. Но когда его одели в одежду тех времен, дали бас-гитару, то смотрелся парень здорово. С нами был также Велемир Русаков, который сыграл роль Сергея Кавагое (Кавагое с Андреем Макаревичем считаются основателями группы). Велемир – музыкант и актер, мы параллельно учились. А на клавишах играл Александр, сын Гарика (учится на кинопродюсера в США).
– Твой отец рассказывал мне, что ты играешь на барабанах сразу в двух командах: «Принцип муравья» и «Стинки».
– Играл. Но сейчас на группы времени не осталось: я занят учебой в театральном институте, съемками, спектаклями. Хотя с музыкой совсем не порываю: пишу сам, дома, в основном, саундтреки к спектаклям и фильмам. Моя музыка звучит в спектакле «Аркадия» Театра на Малой Бронной, да я и сам в этом спектакле играю двух персонажей – Огастеса и Гаса, мальчика-лорда из XIX века и мальчика из нашего времени. Они пересекаются, мне дико нравится этот спектакль. Я вообще люблю Тома Стоппарда.
– Так ты уже в труппе Театра на Малой Бронной?
– Пока на контракте. Но хотел бы оказаться в труппе, потому что мне очень нравится этот театр и то, что делает Сергей Анатольевич Голомазов, художественный руководитель и мой педагог в ГИТИСе. Осталась буквально пара месяцев, и я с дипломом буду.
– А какой у вас дипломный спектакль?
– Их несколько. В «Днях Турбиных» я Лариосик, в «Бесах» – Петруша Верховенский, а в «Бесприданнице» – Вожеватов. Роли одна другой интересней.
– А ты вообще театрал? Додинских «Бесов» видел?
– В какой-то момент я посмотрел очень много плохих спектаклей в Москве, и у меня выработалась фобия на плохую работу. А про додинских «Бесов» наслышан, с удовольствием бы посмотрел.
– Ты ведь вначале поступил в Школу-студию МХТ? Но, говорят, не поладил со своим педагогом – Константином Райкиным.
– Да, меня отчислили. Творческие люди все с какими-то «штуками» в голове. Когда два человека кардинально не сходятся, а тем более если один учитель, а другой ученик, то лучше расстаться. Мы не поссорились, просто разошлись. И это совсем не редкий случай. Но год учебы у Райкина – для меня полезный опыт.
– Как ты попал на роль молодого Грозного в 16-серийном фильме «Иван Грозный» Андрея Эшпая?
– Андрей Андреевич пришел к нам на экзамен по актерскому мастерству, ему понравились мои этюды. Позвал на пробы, которые шли долго, сложно. Роль дико серьезная, и работа с Эшпаем бесценна для меня. Пока это моя самая сложная и продуктивная работа в кино.
– А «Царя» Лунгина с Мамоновым ты как оцениваешь?
– Я не стал бы сравнивать два этих проекта. Разные цели были изначально. Над нашим фильмом работало много историков, Андрей Андреевич хотел показать, откуда корни растут. Поэтому ему был так важен Иван в молодые годы. До сих пор вспоминаю съемки, как лучшие дни. С удовольствием поработал бы еще в историческом кино. И отзывы на нашу картину были хорошие, причем не просто в глянцевых изданиях – о фильме много писали известные историки, киноведы. А про игру Мамонова не мне судить.
– Несколько лет назад, после того как твой отец вновь женился, ты в одном из интервью произнес такую фразу: «Я остаюсь отцу самым близким человеком». Подписался бы сейчас под ней?
– Да. И у меня нет ближе отца никого. С родителями очень теплые отношения, они действительно самые мои близкие люди.
– У вас с отцом помимо музыки есть совместные увлечения?
– Дайвинг. Это единственный спорт, который меня реально увлек: так красиво, такое спокойствие. Когда погружаешься в мир, где ты никому не интересен, ты всего лишь наблюдатель, это гигантское удовольствие. Могу просто лежать на глубине 20 метров, ничего не делать, а релаксация потрясающая.
– Чем твоя мама Алла Романова сейчас занимается?
– Она очень хороший, профессиональный косметолог. Вместе с ней мы занимаемся собаками: подбираем, пристраиваем, лечим. Нервов и сил уходит немало, мы постоянно на связи с приютами, «ветеринарками», и нам это очень нравится. Конечно, сейчас я занят по горло, но по возможности стараюсь маме помогать. Она и сама собак подбирает, и другие ей приносят, зная о ее делах. Сейчас мама за городом живет, но когда мы еще вместе жили в Москве, у нас постоянно были новые собаки, коробки с щенками.
– А своя собака у вас есть?
– Дарик – абсолютная дворняга. Мы и его подобрали: он вмерз шерстью в лед, мы его откололи, принесли домой, его так никто и не взял, а мы полюбили и оставили себе. Папа тоже к собакам неравнодушен. У него был бесконечно любимый «кавказец» Батя, а сейчас два молодых «кавказца».
– Однажды ты сказал: «Главная моя гордость, что я всего добивался сам...» Но, согласись, странно слышать такое от сына знаменитости.
– Но так и было. И я страдаю от этого. В основном про меня говорят, что, мол, золотой мальчик, у которого всё и так есть. Я не буду отрицать, что отец мне помогает, и это логично, но я стараюсь всё делать сам. Очень аккуратно отношусь к предвзятому отношению к себе, потому что часто сталкиваюсь с проблемой своей фамилии и в кино, и в театре. Даже люди, с которыми я вместе прошагал 5-6 лет, говорят: «У тебя работа всегда будет, ты же – Макаревич». Для меня это обидно, я лучше фамилию сменю. Тем более я в плане творчества максималист: мне либо всё, либо ничего. Не смогу сняться в дурацких пустых сериалах, в плохом спектакле сыграть.
– И что же максималист планирует делать в будущем?
– Хочу заниматься музыкой полноценно, потому что пока делаю всё в домашних условиях, а мне уже интересно, чтобы был хороший звук, студия, инструменты. В театре мои планы связаны с Малой Бронной, с Голомазовым. С кино сложней: я почти не верю в русский кинематограф, в нем дела только хуже становятся. У меня хороший английский, и я решил отправиться в Штаты, там себя попробовать.