Недавно в Париже закрылась любопытная выставка – на ней демонстрировались фотографии содержимого мусорных пакетов. И не чьих-нибудь, а голливудских звезд. С фотографии под короткой надписью «Джек Николсон» на публику смотрели: четыре банки из-под кофе, три – из-под зеленого горошка, пять пустых пачек сигарет, пять бутылок из-под шампанского и красного вина, семь бутылок из-под пива и несколько журналов. Порножурналов, если быть точнее. Кое-кто из «фигурантов» чуть было не подал на организаторов выставки и журналистов в суд – вмешательство, мол, в личную жизнь. Чем там кончилось, сказать не можем, кажется, все затихло, однако одно знаем наверняка: среди возмущенных «фигурантов» Джека Николсона не было.

Знаете почему? Потому что ему ровным счетом плевать, что про него говорят и пишут. Он не особо распространяется о личной жизни и сделал в своей время своей подружке Ларе Флинн Бойл несколько серьезных втыков за то, что она охотно обсуждает с журналистами их с Николсоном отношения. Самому, как он считает, трепаться не надо, пусть это делают другие. Да хоть те же журналисты – разве что-нибудь более интересное, чем его реальная жизнь, можно придумать? Приходится признать, что он прав, этот вечный плейбой с улыбкой акулы. Его жизнь – это бешеное ассорти из удач и неудач, любви и предательства, оголтелого трудоголизма и фантастической лени, бессребренничества и сребролюбия.

История рождения и молодости Николсона – готовый сюжет для мексиканского мыла. Самого махрового, классического мыла. Отец, о котором Николсон почти ничего не знает, бросил свою подругу, когда та вот-вот должна была родить. От мальчика скрыли, кто его настоящая мать, и до тридцати лет родную мать, жившую с ним под одной крышей, он называл сестрой, а бабушку – матерью. Так решил маленький женский семейный совет. Как знать, может, неограниченная, если выразиться деликатно, любовь Николсона к женщинам – это оттуда, из детства? Кстати, отец Джека – сын итальянских эмигрантов, мать – наполовину ирландка, наполовину голландка. Темпераментная смесь.

Он искренно скорбел по матери, которую очень любил. Потом случайно открыл журнал и узнал оттуда, что скорбит по бабушке. А скорбя по сестре, оказывается, скорбел по маме. Голова пошла кругом. Но Джек ее остановил, расставил всех в голове по своим местам и начал жить с этим. А к обеим женщинам, по его собственному признанию, всю жизнь испытывает только благодарность за то, что любили. У него вообще характер незаковыристый.

То, что у Джека актерский талант, первым понял сам Джек. Во втором классе он объявил это во всеуслышание, а в четвертом ему дали звание «Клоун класса». Самолюбие было слегка удовлетворено, и признание товарищей окрылило. Он громогласно заявил, что станет только актером и больше никем, чего бы ему это ни стоило и сколько времени ни пришлось бы потратить. «Хочу быть поближе к красивым женщинам», – пояснил он свой выбор. Чтобы стать актером, Джеку пришлось потратить в общей сложности двенадцать лет. Он поступал в актерскую школу, бросал, поступал в другую, опять бросал, поступал в прежнюю. Невероятно гордится, что его педагогом был сам Ли Страсберг, специально посетивший Советский Союз, чтобы досконально изучить систему Станиславского и учить по ней студентов. Учеба Николсона пришлась на самый пик интереса Страсберга к системе Станиславского. Через много лет в Москве Николсон получал премию «Верю! К.Станиславский». Не рвется связь времен.

Несмотря на неусидчивость и постоянную охоту к перемене мест, а также постоянную охоту за юбками, Николсон умудрился ни разу не пропустить занятий. Никогда особо ни во что не вникавший, считавший чтение занятием для высоких интеллектуалов, к коим себя никогда не причислял («мне вполне хватает порножурналов», – признался в одном из интервью), Джек проникся неожиданным теплом к Станиславскому и стал апологетом его системы.

Сниматься Николсон начал довольно поздно. Вернее, появился-то он на экране впервые в двадцать лет, когда еще работал на Метро Голдвин Майер и параллельно учился. Выпустил его на экран знаменитый Роджер Корман, известный низкобюджетностью своих фильмов, снимающий быстро и дешево. Собственно, Корман и вывел в свет гениального Джека Николсона. Правда, в фильме «Плачь, детоубийца» Николсон появился на экраны на несколько секунд в роли подростка. Фильма никто не заметил. Николсона – тоже.

И пошла череда эпизодов, что-то среднее между «кушать подано» и «к вам гонец из Пизы». Это было время глухой чернухи – «Резня на день всех влюбленных», «Мотоангелы ада», «Псих выходит», «Ужас»... Главная роль была всего одна – в картине по Эдгару По «Ворон». Николсон в отличие от многих своих коллег – человек, почти лишенный комплексов. Другой бы посмотрел на Уоррена Битти, приятеля, старше всего на три недели - ба, он уже звезда, уже Бонни в «Бонни и Клайде» сыграл, а я все в лабуде снимаюсь... Но Джек был абсолютно уверен, что все впереди. А пока он брал от жизни все мыслимые удовольствия. Самым главным мыслимым удовольствием для Николсона всегда были женщины.

В 24 года он женился на актрисе Сандре Найт, которая родила ему первую дочку – Дженнифер. Дженнифер уже за сорок, Николсон давно уже дедушка. Его внуки чуть младше Лоррейн и Рэймонда, младших детей актера, которым сейчас 16 и 14 соответственно. Впрочем, брак с Сандрой продлился немногим более шести лет. Это был первый и последний семейный опыт любвеобильного Джека – остальные четверо детей рождены вне брака. Надо сказать, что Николсон, порхая до седых волос из постели в постель, о детях никогда не забывал. Всех он нежно любит и проводит с ними довольно много времени.

Его собственный рекорд житья под одной крышей с женщиной составил 16 лет – столько он прожил с Анжеликой Хьюстон. 16 лет эти два вулканических темперамента ночью яростно любили друга, днем так же яростно выясняли отношения. Эти выяснения сопровождались торнадо и цунами местного значения, давая калорийную пищу для светских колонок. Но личная жизнь Николсона всегда была настолько прозрачна, что журналисты попросту устали от него: что толку устраивать засады, ловить удачные кадры, если объект интереса демонстративно появляется на светских тусовках с каждой новой дамой сердца. Эта армия дам сердца в конечном итоге пошатнула, а потом и вовсе разрушила и без того некрепкую цитадель полусемейного счастья Николсона с Анжеликой.

Удивительное дело: стопроцентный бабник, меняющий женщин чаще, чем выражение лица, Николсон проявлял джентльменство ровно столько раз, сколько женщин у него было. Сколько ни бились светские хроникеры, ни одного дурного слова о бывшей возлюбленной – ни об одной! – они за много лет не услышали. Американский Казанова нехарактерно щепетилен в отношениях с женщинами.

Николсон очень разумно расходует свои силы. К женщинам это не относится – только к работе. У него жесткий график: год работает напропалую, год – отдыхает. Причем отдыхает всерьез, почти не отвечая на телефонные звонки и уж точно – никаких сценариев.

А звездный час Николсона пробил, когда ему было уже 32. Фильм «Беспечный ездок» – байкерская роуд муви – обрушил на Николсона настоящую славу. Особенно среди «поколения Битлз». Этот же фильм принес актеру первую номинацию на «Оскар». Вторая не заставила себя ждать – она пришла с фильмом Винсенте Миннелли «В ясный день можно смотреть вечно». Роль Николсона в этом фильме порезали жесточайшим образом, но остатков оказалось достаточно, чтобы актер застолбил себе место на звездном голливудском небосклоне. С «Оскаром» он, можно сказать, на «ты» – тринадцать номинаций и три статуэтки. Первую из них он получил за роль МакМерфи в картине Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки» – роль, после которой многие не стесняясь к имени Николсона стали прибавлять эпитет «гениальный». Занятно, что его джентльменство мистическим образом действует на киноакадемиков – все три раза, что он получал «Оскара», такой же статуэткой обзаводились его партнерши по фильмам: Луиза Флетчер, сыгравшая фашиствующую медсестру в «Гнезде кукушки», Ширли Маклейн за главную роль в картине «Язык нежности» и Хелен Хант в комедии «Лучше не бывает».

Хоть Николсон и любит отдохнуть годик-другой после работы, его «прожорливость» на грани всеядности уникальна. Сняться в таком количестве барахла и не замарать чести своего звездного мундира – на это способен, наверное, только Николсон.

Он из тех редких актеров, которые могут все. Он прекрасно это знает, комплекс неполноценности – не для него. Николсон не склонен к самокопанию и творческому самоедству. Он играет как может, и порой кажется, что он ровным счетом ничего не делает в кадре – сверкает своей акульей улыбкой – и шедевр готов. Промысел Божий, не иначе, везение нечеловеческое. И за это везение и возможность порезвиться на съемочной площадке Николсон уже давно меньше 10 млн. не берет.


Николсон, если честно, – нахал, каких мало. Например, на прошлом Берлинском кинофестивале на пресс-конференции начал признаваться в любви... к собственной заднице. Перед этим он продемонстрировал эту привлекательную часть тела в фильме «Любовь по правилам и без» с таким достоинством и нежностью, с какими, наверное, королевская чета показывает своего новорожденного первенца. А журналистам он рассказал, что искренно любит свою задницу, что она часто помогала ему в жизни и что он готов ее демонстрировать сколь угодно часто и в любой момент. Никто, впрочем, не стал настаивать на мгновенном исполнении обещания, потому что... ну потому что Николсон известный хулиган.

Впрочем, он нежен не только к своей заднице, тут надо отдать ему должное. Абсолютно легкомысленный на первый взгляд плейбой раним и верен (женщины не в счет). Он до сих пор дружен с Денни Де Вито, с которым познакомился в раннем детстве, он дружит с бывшими одноклассниками, судьба которых сложилась очень по-разному и далеко не у всех удачно. Но старая дружба, как считает Николсон, – это святое. А вот тусовки, как ни странно, не переносит. Ходит только на вручение «Оскара» и «Золотого глобуса». С грустью вспоминает времена, когда к нему заходил сосед – Марлон Брандо, и они часами сидели, обсуждая все на свете – от погоды до бюстгальтеров. «Сидела такая туша передо мной», – нежно вздыхает Николсон, не привыкший особо выбирать выражения. Когда Брандо умер, он купил его участок с домом. Вроде как в память о друге. Впрочем, память о друге не помешала ему дом снести и строить сейчас на его месте новый. Еще Николсон любит появляться на баскетбольных матчах. И неизвестно, что он любит больше – баскетбол или сотни влюбленных глаз, пытающихся через специально припасенные для этого случая бинокли заглянуть за темные очки кумира. Придумал же себе штрих – темные очки. Как-то признался, что они ему смертельно надоели, но – что поделаешь, имидж, знаете ли.

Самые известные роли Николсона знают все. А вот самые известные роли, от которых он отказался: Ричард Никсон («Никсон») – сыграл Энтони Хопкинс, Ганнибал Лектер («Молчание ягнят») – сыграл Энтони Хопкинс, Майкл Корлеоне («Крестный отец») – сыграл Аль Пачино, Калигула («Калигула») – сыграл Малколм Макдауэлл...

Наверное, самое смешное в этом уже 70-летнем человеке: он пребывает в наивной уверенности, что в Голливуде никто никому не завидует, и очень злится, когда кто-то говорит о каких-то волчьих законах..