Российскому зрителю Анук Эме знакома в первую очередь по фильму "Мужчина и женщина", во вторую — по работам в картинах Федерико Феллини "Сладкая жизнь" и "8 1/2". У Анук Эме есть одна особенность — она ни разу не снялась в плохом фильме.

- Мадам Эме, позвольте вас поздравить с "Золотым медведем" за вклад в мировой кинематограф...
- Знаете, когда тебя награждают за вклад во что-то — например, в мировой кинематограф, это, наверное, начало конца, правда? Да нет, это я просто так шучу, не обращайте внимания. На самом деле я очень люблю Берлинский фестиваль, он интересный и очень престижный, и, конечно, я очень рада, что я тут — почетный гость и что прошла моя ретроспектива. И что меня наградили "Золотым медведем". Просто я ко всему этому — к призам, к наградам — очень спокойно отношусь.
- Вы вообще часто бываете на фестивалях?
- Как почетный гость — первый раз. А так — конечно, приходится бывать, и даже пару раз сидела в жюри. Но быть членом жюри — это такой кошмар!
- Почему? Слишком много времени отнимает?
- Время-то ладно, дело не в нем. Кошмар, когда тебе приходится кого-то оценивать, и твоя оценка потом может повернуть судьбу человека в ту или другую сторону. А как быть, если в конкурсной программе твой друг, а снял плохое кино? Ужас! Наверное, фестивали — это хорошо, когда на эти сборища собираются профессионалы и смотрят профессиональное кино — что тут плохого?
- В России (точнее, в Советском Союзе) вы стали известной благодаря фильму "Мужчина и женщина"...
- Меня что, правда знают в России?
- Те, кто хоть чуть-чуть интересуется кино, вас, конечно, знают.
- Да? А я, кстати, ни разу не была в России.
- Жаль.
- Для меня жаль?
- Для России в первую очередь. Но, возвращаясь к "Мужчине и женщине", — как вы можете объяснить, что такая простая история любви, по сути мелодрама, вдруг стала шедевром, классикой мирового кинематографа?
- Спросите что-нибудь попроще. Я сама последние почти сорок лет иногда об этом думаю и могу вам честно сказать: не знаю. Наверное, много что сошлось. Скорее всего этот фильм был снят именно тогда, когда он должен был быть снят. Два года раньше — наверняка полный провал, год-два позже — тоже. Видимо, что-то тогда витало в воздухе, что-то было в атмосфере такое, что учуял только Клод Лелуш. А что — не знаю. Но, видимо, звезды были за то, чтобы картина получилась. Даже то, что не хватило денег на цветную пленку — а фильм поначалу планировался в цвете, — пошло на пользу. Я, например, не представляю себе "Мужчину и женщину" в цвете.
- А чем вы объясните тогда, извините, провал "Мужчина и женщина: 20 лет спустя"?
- Лелуш ошибся. Он решил, что зрителя интересует, что стало с героями через двадцать лет. Да не интересует их это, многие режиссеры попадались на этот миф и делали сиквелы. Вы знаете хоть один сиквел, который был бы лучше самого фильма?
- Ничего не приходит на память...
- Вот и мне тоже. Но Лелуш — великий режиссер. И ошибки у него — тоже великие.
- Если говорить о великих — вы снимались у Феллини в "Сладкой жизни", в "8 1/2". Как он вас нашел?
- А он меня и не искал. Просто так получилось — он увидел меня в каком-то фильме, не помню даже в каком, — и пригласил.
- Говорят, Феллини был жутким деспотом на съемочной площадке.
- Кто говорит? Феллини был жутким демократом на съемочной площадке. Впрочем, не знаю, может, он был деспотом по отношению к кому-то, но ко мне и к Мастроянни он был натуральным демократом. Когда он впервые пригласил меня сниматься у него, я жутко боялась: черт возьми, сам великий Феллини, вот сейчас он будет от меня требовать что-то. А он ничего не требовал. Он даже не объяснял, что надо делать. Он просто иногда напоминал: "Помнишь, что там в сценарии?" Я говорила "помню", а он — "ну так давай". Не то что деспотизма не было, наоборот, мне даже иногда хотелось, чтобы он подсказал, как разыграть сцену. Но он ничего не подсказывал, он просто выталкивал на съемочную площадку — и делай что хочешь.
- После "Сладкой жизни" Феллини объявил, что Анук Эме — лучшая актриса всех времен и народов. Это были эмоции, свойственные творческому человеку, или всерьез?
- Ну, во-первых, он объявил меня таковой после Джульетты Мазины. Второй то есть. А во-вторых... Наверное, в тот момент он был искренен. При всей своей внешней сдержанности это был такой вулкан! Может, через пять минут он подумал, что Анук Эме — самая бездарная актриса, но пять минут назад он был уверен в обратном. Поэтому и было с ним интересно. И с Мастроянни тоже было здорово — когда они вдвоем орали мне: "Иди, пицца готова!" — сейчас мне кажется, что лучших дней в моей жизни не было. Я так скучаю по ним — и по Федерико, и по Марчелло, с ними моя жизнь была гораздо интереснее, красочнее.
- У вас было столько талантливых и красивых партнеров — Жерар Филип, Марчелло Мастроянни, Ив Монтан, Жан-Луи Трентиньян... Со всеми на экране у вас была любовь. А с кем у вас был самый запоминающийся поцелуй?
- Да хоть убейте не помню. Целовалась очень много, но это была работа. Вот вы, например, помните каждую свою газетную заметку? Нет? Вот и я не помню своих поцелуев.
- Несмотря на вашу обширную фильмографию, у вас были большие перерывы в карьере, на несколько лет, после чего ваше появление на экране воспринималось как возвращение. Где вы были эти несколько лет?
- Да нигде. Я просто не хотела сниматься. Вы сказали "карьера"? Я не знаю, что такое карьера. Правда. Я всегда делала то, что хотела. Хотела сниматься — снималась. Не хотела — сам черт не заставил бы. Мне приносили хорошие сценарии, но когда я узнавала, что будет снимать плохой режиссер, — выбрасывала. Или наоборот — хороший режиссер предлагает плохой сценарий. Зачем мне это?
- Можете припомнить самого скучного, неинтересного режиссера в вашей жизни?
- Скучного? Наверное, он давно умер. По крайней мере я его не помню.
- В одном из недавних интервью вы говорили, что сейчас самая ваша главная роль — это роль бабушки.
- Что? Бабушки? Чушь, никогда я этого не говорила. Может, это совсем древнее интервью, где я могла ляпнуть? Во-первых, моему внуку сейчас 20 лет, какие там сю-сю-мусю? Во-вторых, я совершенно ненормальная бабушка, у меня нет каких-то особых чувств к внуку, это просто мой второй ребенок — вот и все.
- Гипотетический вопрос. Если бы вы были главным директором какого-нибудь самого главного фестиваля, кому бы вы дали главный приз за вклад в мировой кинематограф?
- Вуди Аллену.