В сериале «Широка река» герой Чернышова Петр Грабов, пройдя «огонь, воду и медные трубы», остается верен себе.

В этом сериале кипят такие нешуточные страсти, что просто мама не горюй, а вы производите впечатление человека уравновешенного, рационального и неспособного на необдуманные поступки. Вам было уютно там сниматься?

Вы сейчас это все серьезно спрашиваете? Работа есть работа, отождествлять меня с героем не надо и проецировать на мою жизнь ситуации, в которые он попадает, — тоже. И потом, не ожидаете же вы, что я на полном серьезе начну рассказывать, какой я хороший, уравновешенный и положительный. Или вы меня подкалываете?

Если честно, просто не знала, с чего разговор начать: вдруг вам вопрос не понравится, а попасть вам под горячую руку после вашего участия в «Короле ринга» тоже не хотелось. Хотя про впечатление — правда.

Вот страсть! Неужели я такой страшный? Не помню, чтоб я обидел кого-то из журналистов…

Вы как-то сказали, что не мечтаете о конкретных героях, а ждете роль, которая удивила бы вас самого. Ваш Петр Грабов стал таким неожиданным персонажем?

Если честно, я полюбил его уже в процессе съемок. В нем есть зерно, которое помогает держаться на плаву и не запутаться в водовороте потрясений, событий и страстей, свалившихся на его голову. Ему уютно в этом маленьком рыбацком поселке, он чувствует ответственность за девушку, которую любит и должен защищать. Такой настоящий мужик. Я не люблю играть однозначные роли, особенно положительные, — это слишком просто. Даже в самом положительном герое ищу изъяны, слабости, пытаюсь отойти от идеала. Для меня идеальный — значит никакой. В человеке обязательно должно быть что-то живое, настоящее, то, чем он становится интересен. Петр Грабов именно такой.

Какими личностными качествами вы его наделили?

Упрямство. Я сам такой — если что решил, переубедить меня очень сложно. Если я считаю, что мой герой не может поступить так, как написано в сценарии, могу спорить до хрипоты и отстаивать свою точку зрения. При этом отдаю себе отчет, что режиссеры не больно любят таких неудобных артистов-спорщиков, а ничего поделать с собой не могу.

А вы сразу готовы решать возникающие в жизни проблемы или, как героиня «Унесенных ветром» Скарлетт О’Хара, откладываете их решение на завтра?

Все зависит от ситуации. Когда я первый раз не поступил в институт — испытал шок, мне казалось, что жизнь кончена. Стал утешать себя тем, что у меня была травмирована нога, а на экзамене просили что-то станцевать. Вынужденный год «простоя» меня многому научил, в том числе не отступать от цели, к которой стремишься. Я взял себя в руки и на следующий год подготовился значительно лучше — по крайней мере, поступил.

Учеба давалась легко?

Трудно — я постоянно ощущал какой-то зажим. Однажды на репетиции у меня что-то совсем не получалось, и мой педагог по актерскому мастерству Римма Солнцева сказала в сердцах: «Ну что ты играешь, как самец-затейник». Журналисты об этом узнали и написали, что якобы у меня кличка в институте была «самец-затейник». А это уже неправда.

А когда раскрепостились?

Как ни странно, именно в кино. В какой-то момент вдруг почувствовал, что начинаю получать от работы удовольствие, как будто прорвалось что-то внутри…

И вы умудрились 12 лет прослужить в «Ленкоме» с этим зажимом?

Я ведь долгое время играл там только в массовках — видимо, взяли меня за фактуру, «до кучи», что называется. Но обиды я не держу, это до сих пор мой любимый театр.