НС: Вы так настойчиво потребовали от костюмера ещё раз отутюжить рубашку, что у меня прямо руки зачесались самой отутюжить. Это что, так важно для артиста, что у него недостаточно хорошо отутюжена рубашка? 
  АЧ: Конечно, важно, я же выхожу к зрителям, я не могу быть неопрятным. 
  НС: Это важно для Вас с точки зрения личной опрятности или необходимо, чтобы в роль войти? 
  Это вопрос отношения к профессии в принципе. Потому что я должен знать слова и так же следить за тем, чтобы у меня и костюм был в порядке, и реквизит был на месте. Мне не всё равно, как я выгляжу, ведь мы работаем для зрителей, и мне не безразлично, как зритель меня воспримет. Если что-то сделано не аккуратно, и я это вижу, то почему бы не добиться более качественного результата? 
  НС: Вы считаете себя перфекционистом? 
   В общем, наверное, да. Хотя такой перфекционизм меня немножко пугает, потому что всё-таки должен быть разумный компромисс между стремлением к полному совершенству и реалиями. Если ты снимаешься в каком-то малобюджетном фильме, то добиваться суперкачества, тратить время, а, соответственно, и деньги продюсеров вряд ли имеет смысла. Надо добиваться сверхкачества, там где это всё уместно. А если говорить о моей работе, то если это не граничит с фанатизмом и созданием какого-то имиджа, то я, наверное, максималист. 
  НС: Это Вам помогает в жизни или мешает? 
   Мешает. Могу притвориться, что я с чем-то согласен, но я на самом деле не согласен. 

  НС: Многих артистов критикуют за то, что они снимаются в сериалах. Другие говорят, что важно, чтобы эти сериалы были качественными. Как Вы считаете, Вы снимались в качественных сериалах? 
   У нас сейчас нет в стране ни по большому, ни по маленькому счёту мощного, серьёзного кинематографа. И зачастую фильмы снимаются так, что не отличишь - телевизионная это работа или действительно серьёзная тема. Поэтому я ни один сериал не могу назвать качественным, если сравнивать с серьёзным уровнем. Но я везде стараюсь играть честно. 
  НС: Ваши родители были учителями, вернее, отец даже директором школы. Вы как-то обмолвились в одном из интервью, что родители-учителя – это тяжёлое бремя... 
   Они тоже это везде читают и даже чуть обижаются на меня. Но сейчас я понимаю, что это сослужило мне колоссальную службу с точки зрения выработки самодисциплины, работоспособности и других, необходимых для актёра качеств. Ребёнку это, конечно, тяжело, потому что я вынужден был учиться на одни «пятёрки», за поведением моим следили, но сейчас я рад, что так всё было. 
  НС: В Вашей актёрской судьбе был драматический момент, когда пришлось расстаться с «Ленкомом». Не было такого чувства, что жизнь закончилась? 
  Первые неделю-две было странное ощущение, что я как будто нахожусь в подвешенном состоянии. Что ни говори, двенадцать лет в театре, и вдруг как-то пусто и странно... Но это настолько быстро прошло! Две недели – максимум, и я вдруг ощутил свободу, я понял, что мне не надо, допустим, отпрашиваться, когда меня зовут на съёмки. Я не должен отпрашиваться, когда не отпускают, руководствуясь далеко не самыми логичными соображениями, а просто потому, что людям лень что-то поменять или из принципа какого-то. Часто попросту из хамства... В этом смысле уход из «Ленкома» был для меня событием. Я уже к тому времени, наверное, повзрослел и не мог находиться в подчинённом состоянии. Я безумно благодарен «Ленкому», я его люблю, а опыт, который я там почерпнул, абсолютно бесценен. Что ни говори, а «Ленком» - это Захаров и великие артисты.
 НС: Он очень требовательный человек, Марк Захаров? 
   Он большой режиссёр, конечно, но везде есть всегда свои сложности. 
  НС: Чему Вас научил Захаров? 
  Главное, что мне дал «Ленком» - это я понял, где та планка, тот уровень мастерства и всего в искусстве. Мне до неё ещё очень далеко, но я, по крайней мере, знаю, где она. И благодаря этому у меня крыша не съезжает от мелькания по телевизору. 
  НС: У Театра на Таганке – Любимов, у «Ленкома» – Захаров... Это великие режиссёры на все времена. А сейчас есть режиссёры такого масштаба? 
   Нет, к сожалению. Я верю, что кто-нибудь появится, как появился в своё время великий Олег Ефремов, который совершил переворот в театре. Сейчас куда-то пойти в репертуарный театр просто не на что, к сожалению. Хотелось бы, чтобы были режиссёры, я хотел бы быть привязан к театру, зависеть от него. 
  НС: У Вас есть такое чувство притяжения сцены, бывают минуты, когда хочется на сцену? 
   Для меня сейчас всё очень органично переплелось. Я сейчас - свободный человек, могу играть антрепризы, которых у меня их три. И я их играю в своё удовольствие, это тот материал, который я хочу играть. Поэтому мне хватает сцены, у меня её ровно столько, сколько мне её надо, не больше, но и не меньше. 
 НС: У Вас есть агент? 
   Нет, я сам справляюсь. 
  НС: Успеваете? 
   Мне так проще, потому что, наверное, просто не нашёлся такой человек, к которому у меня бы возникло полное доверие. 
  НС: Есть ли актёр, про которого Вы можете сказать, что он для Вас просто вершина, бесспорный авторитет? 
  Таких актёров очень много, и они были в разные эпохи, в разных странах. 
   НС: А из советских? 
  И советских, конечно, очень много. Тут и Николай Черкасов, и Евгений Павлович Леонов, и Олег Янковский, и Валентин Гафт, и Марина Неёлова. 
  НС:Вы просматриваете повторно те фильмы, в которых сыграли? 
  Один раз я всегда смотрю, чтобы увидеть, что с моей точки зрения удалось, а что - нет. Какой бы ни был сериал или фильм, всё равно какие-то задачи перед ставишь, вот и проверяю, удалось ли их выполнить. Потом уже не смотрю, потому что мне, правда, скучно, пройденное мне уже не интересно. 
  НС: Те есть, Андрею Чернышову смотреть на Андрея Чернышова в который раз не интересно? 
   Не интересно, потому что хочется чего-то нового . 
   НС: Если говорить о театре, то есть ли какие-то роли, которые до слёз хочется сыграть? 
   Нет у меня такой роли. Просто в мировом репертуаре есть очень много ролей, которые действительно хотелось бы сыграть, но одной какой-то роли в жизни нет.