Мы встретились с Александром Домогаровым в Риге, где состоялся один из предпремьерных показов спектакля. Успех – грандиозный. Два вечера подряд – переполненный зал Рижского художественного театра. И это несмотря на билеты стоимостью от 30 до 120 долларов (по курсу), что в условиях глубокого кризиса, который переживает Латвия, настоящая роскошь…
Страдающий и пьющий
– Вы Чехова прежде не играли. Когда вам Кончаловский предложил роль Астрова, какие были первые мысли?
– Перечитать пьесу, освежить ощущения со студенческих времен. У меня был киношный опыт работы с Кончаловским на фильме «Глянец», так что я понимал, как работает Андрей Сергеевич и что мне придется делать.
– В 1970 году Астрова играл Сергей Бондарчук. Готовясь к роли, вы пересматривали ставший уже классикой фильм Кончаловского?
– Я начал смотреть, но остановился. Подглядывать за другими вообще не люблю. Не хочу обезьянничать. Потому что надо выбирать свой путь, хоть это всегда тяжело. Но Кончаловский – мастер мудрый. Как-то говорит мне: «Я вот тебе принес статейку одну, написанную, правда, не Чеховым, а Горьким в 1922 году. Ты в антракте почитай». Я даже представить себе не мог, что «буревестник революции» мог такое писать про Россию и про тот класс, из которого сам вышел. Это очень нелицеприятно, но это видение страны в 22-м году, сцены из деревенской жизни, о чем мы, в общем, и рассказываем.
– Какого Астрова Кончаловский просил вас сыграть – точь-в-точь как у Чехова или что-то добавить? Ведь даже следуя дословно тексту, интонациями, паузами можно вылепить совершенно иной характер…
– Он увидел такого страдающего, понимающего и пьющего оттого, что нет никакого выхода, человека. Из-за этого он циничен. Да и дядя Ваня – страдающий трагичный персонаж. Но я (Домогаров незаметно для себя стал говорить от имени Астрова) понимаю, вижу все, я знаю, куда мы придем, я знаю, что ничего в этом мире изменить нельзя…
Вчера (13 декабря. – Авт.) Кончаловский провел гениальную репетицию, если это можно назвать репетицией. Он нас всех посадил кругом, говорит: ну, а теперь давайте каждый будет рассказывать о своем персонаже, только от имени персонажа. Мне нужен Астров, Серебряков и что вы чувствуете. И мы начинаем плавать, плавать, хотя вроде как все знаем. Он сидел, записывал. Говорит: ну, это только начало. Почему Серебряков предложил продать имение? Мы знаем ответ только теоретически. Филиппенко (профессор Серебряков) начинает объяснять. Но Кончаловский его останавливает: а профессор у тебя где?.. А что дядя Ваня? Любовь-то какая-то у него была в жизни до этого? Кто виноват, что дядя Ваня такой? И мы начинаем раскапывать.
– У Кончаловского, наверное, ответы-то есть…
– Есть-то есть, но он хочет, чтобы мы нашли свои. И когда мы ищем вместе, может, еще чего-нибудь найдем.
– В театре вы играете очень разные роли. Как переключаетесь с Марата на Сирано де Бержерака, доктора Джекила, а теперь вот Астрова?.. Долго потом приходите в себя?
– Нет, потому что существует определенный временной перерыв. И машина настолько накатана, что разбуди ночью – и ты выдашь любую роль.
– А как готовитесь к выходу на сцену?
– На «Джекила» я, например, приезжаю за 4 часа до спектакля. Мне так надо. Мне надо проверить микрофон, походить по сцене, распеться (у Домогарова, имеющего в том числе музыкальное образование и умеющего петь, в этом спектакле довольно сложные арии. – Авт.).
– А выйти из роли сложнее?
– Я живу за городом. Пока я еду до дома, очень быстро выхожу. А природа и собаки снимают остатки напряжения.
Власть и душа
– Выход фильма Павла Лунгина «Царь», в котором вы играете, стал событием…
– Там внутри заложена такая атмосфера! Я первый раз увидел фильм на питерской премьере. Когда сидишь в зале, тебя картина в первые 20 минут постепенно втаскивает в себя. И потом пролетает, как мгновение, и ты выходишь и с удивлением обнаруживаешь – фонари горят, машины ездят, Питер, красиво, другая жизнь совершенно…
– Ваш герой в фильме не очень многословен, но от этого не менее зловещ и вместе с тем симпатичен. Этакий умный опричник. Что вы открыли для себя в этой картине?
– Готовясь к роли, как водится, много читал. Мой герой вместе с Малютой Скуратовым – родоначальники опричнины. Это – псы государевы. Основатели службы, которая появилась потом во многих государствах и существует поныне. А Грозный велик тем, что заложил основы государственности России. Но критики упор делают на том, что он больной, неврастеник, идиот…
Но мы и не показываем хронологию и не воспроизводим ту жизнь до мелочей. Мы показываем наш взгляд на противостояние власти и человека. И что может сделать власть с человеком, с его душой.
– Поразительно, как воеводы смиренно оговаривали себя, признавали свою вину. И эта смиренность перед властью в России сохраняется на протяжении веков…
– Все то же самое. Ничего не изменилось. Как у Чехова. Не надо отправляться в Сибирь, достаточно отъехать на 150 километров от Москвы, чтобы увидеть болота, бездорожье, нищету, болезни и пьянство. Ничего не работает, запустение – люди и пьют.
О личном
– Вы смогли бы жить где-то еще, кроме России?
– Нет. Я могу уезжать, и достаточно надолго. Но я буду все равно возвращаться.
– Где вы себя чувствуете самим собой, когда не приходится никому ничего доказывать?
– В своем доме.
– Ваш Астров говорит: «Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уже друг…» Согласны?
– По большому счету да (после долгой паузы). Но смущает одно слово – «любовница». Я бы сказал так. Когда мы встречаем симпатичного человека, мы влюбляемся и в лучшем варианте женимся. Проходит какое-то время, и жена становится другом. С любовницей такого не происходит. И для меня моя бывшая жена – это друг, который знает все твои проблемы, которому можно позвонить хоть ночью…