Вот кажется — серьезный человек: семья, дети, дом. Ну ладно, два дома. И все равно Тим Бертон остается самим собой - уже девять лет он вместе с Хеленой Бонем Картер и, удивительное дело, как они подходят друг другу. Настолько, что уже неважно, сколько у них детей и как они живут. 

Она — настоящая героиня Бертона. Огромная копна волос на голове, десятки украшений — на шее, руках, пальцах, в волосах. Совершенно сумасшедшая одежда. Она ни на минуту не задумывается, отвечая на вопросы и, кажется, ей лучше под горячую руку не попадаться. Как они нашли друг друга — непонятно. Ясно одно, что без троицы — Бертон-Депп-Хелена Бонем Картер, не было бы ни «Суини Тодда», ни «Алисы в стране чудес». Потому что такой Красной Королевы нигде не найдешь. 

Это лучший фильм Тима Бертона?

— Не знаю. Я его еще не видела, и на премьере даже не удалось посмотреть. Думаю, мне сначала надо выспаться как следует. Да и на мне тогда было слишком много неудобной одежды. И вообще, я ужасно скучаю в кино на премьерах.

— В любом случае «Алису» надо посмотреть несколько раз, потому что там слишком много всего, чтобы увидеть сразу.

— А был ли он как-то особенно вдохновлен именно этой историей?

— Думаю, да, он был заражен всей историей, ее персонажами.

—  А Вы?

— Для меня это классика. Потому что в «Алисе» речь идет о снах и о бессознательном, а мы все видим сны. Эти образы у всех примерно одинаковые. Я помню свои детские сны — там было много маленьких дверей, я падала сквозь Землю, и все это было таким живым. А Сумасшедший Шляпник? Ну ладно, пусть мне не снился Шляпник, но чаепитие снилось точно. Я всегда любила чаепития. Маленькие чашечки, кексы... Вы заметили, что все это опять вошло в моду? Я всегда любила такие мини-страны из всего маленького, из уменьшенных копий.

— А каково это - жить с одним фильмом три года?

— Ну, для меня это было три года с перерывом…

— А жить с режиссером, который три года снимает один фильм?

— Не надо думать, что мы все живем в бункере. А с «Алисой» можно и три года жить, мне даже понравилось, материал уж больно захватывающий. Другое дело, что Тиму пришлось много времени провести в Лос-Анджелесе, только там можно было работать со всеми этими технологиями, доводить фильм до конца. Это было тяжело детям, несмотря на скайп и прочее, им было действительно тяжело ез него.

—  А вы действительно думаете, что «Алиса» — детский фильм?

— Ой, ну не надо думать, что все дети — идиоты, они ничего не боятся, они прекрасно понимают, что это все кино. Старшему, ему сейчас шесть, ужасно понравился Бармаглот. Но он вообще любит динозавров. Конечно, если его оставить ночью с каким-нибудь страшным фильмом, он испугается. Он впечатлительный ребенок, но в «Алисе» ведь нет ничего страшного. А младшая пока еще не очень соображает, что ей показывают. Но и она была в восторге. Знаете, сейчас по ТВ часто показывают отрывки из фильма, она сначала видит папу, оживляется, а потом начинаются чудовища и она моментально забывает папу и кричит в восторге «Мо, мо», монстры значит. Так что ей нравится. Хотя она, честно скажу — настоящая Красная Королева. Я играла свою дочь, можно сказать. Ей два года, и у нее нет никакой эмпатии, только команды — «Мама, иди! Мама, включи телевизор». Она нас постоянно строит. Маленький диктатор.

— Вам приходится просить у Тима роли?

— О, сейчас уже нет. Красную Королеву он мне сам предложил. Так примерно: «А ты не могла бы… Ммм… Не хотела бы ты… Эээ… Не согласишься ли ты… В общем, сыграть Красную королеву».

— Я вообще чувствую себя очень удачливой. Моим первым знаменитым фильмом была «Комната с видом» и тогда так получилось, что он вышел вовремя. Все эти костюмные драмы вошли в моду. С тех пор я в них и играла, пока Тим не дал мне таких возможностей, каких у меня не было раньше. Он меняет мою внешность и мне кажется, он единственный, кто смог меня понять.

— Вообще то он считает вас злодейкой и ведьмой, что ни фильм — то вы то убийца, то злющая королева…

—  Давайте не будем считать Красную Королеву злодейкой, ладно? Вообще, это моя работа искать, почему именно она так несчастна. Что именно так ранило ее. Всегда что-нибудь да найдется. Каждый хочет, чтобы его любили, даже хулиган, который запугивает окружающих лишь потому, что чувствует себя таким маленьким и несчастненьким. Они все дети внутри. Маленькие, очень уязвимые дети.

— А вообще, вы правы. Наверное, я становлюсь старше, и во мне теперь видят ведьму. Как бы то ни было, я готова играть кого угодно, лишь бы за камерой стоял человек, который знает и любит то, чем он занимается.

— Даже в романтической комедии?

— Я очень люблю романтические комедии! И мне приходит масса сценариев таких фильмов. Но найти хороший очень трудно, они все какие-то… сомнительные.

— При этом вы согласились играть шимпанзе…

— Да, в «Планете обезьян». Тим сказал, что у него есть предчувствие, что мне понравится играть шимпанзе. Что мне пойдут горб и обезьяньи ужимки. Мне кажется, он всю жизнь мечтал увеличить мою голову. Долго ждал этого момента. В мире существует всего две камеры, которые могут увеличивать голову, одна из них была у меня, мне есть чем гордиться.

—  Но вам же все равно приходилось гримироваться?

— Конечно. 2,5 часа только на то, чтобы натянуть парик. Он был такой, знаете, с высокой линией волос, она скрывала мои настоящие волосы. Так вот, сначала как бы кожа, а потом шапка волос. 2,5 часа. И еще время на то, чтобы нарисовать лицо.

— Да. Мне же еще и талию уменьшали. Первое, что мне сказал Тим, что мне не придется каждое утро затягиваться в корсет. Потому что все будет сделано на компьютере. И вот, примерно на полпути оказывается, что компьютерная талия слишком дорога. И я начинаю утягиваться в корсет. К концу съемок, правда, меня опять избавили от корсета.

— Тим Бертон вас удивил чем-нибудь во время съемок?

— Да вообще это я всегда удивляюсь - тому, что происходит у него в голове. Он никого не допускает к самому процессу создания, зарождения идей. И вокруг него в такие моменты царит какая-то суеверная тишина. Иногда он посвящает меня в свои тайны. И тогда я чувствую свою значимость. Особенно когда он спрашивает моего совета. Но у него безупречный вкус, безупречное чувство юмора, так не знаю, чем могу быть ему полезна. Его идеи настолько неповторимы, что никто не может дать ему совет. Нет такого человека.

— А на площадке он - удивительно вежливый человек, с большим уважением относится ко всем. И мне очень нравится, как люди ему отвечают. Я очень горжусь им. С ним всегда очень легко и быстро. Ты не успеваешь заскучать.

— А вы помните свои впечатления от книжки Льюиса Кэрролла?

— Нет, честно говоря. Но если хотите, я запросто сейчас могу придумать вам любой ответ!