Огромная потеря для Малого театра - да и вообще для нашего театра: умерла Татьяна Панкова, которую называли одной из "великих старух" Малого театра. О замечательной актрисе - обозреватель радио "Вести ФМ" Григорий Заславский. Заславский: Малый театр велик своими традициями, это правда: здесь и сегодня театральный костюм надевают на исподнюю белую рубаху, а пожилых актеров одевальщики провожают на сцену до самого выхода, так положено - так делают уже больше ста лет. Панкова сидела в гримерной, ближайшей к сцене, где до нее гримировалась народная артистка СССР Елена Николаевна Гоголева, а до Гоголевой - народная артистка СССР Вера Пашенная, и так далее, и точно также можно проследить кто и кого заменял, кто и чьим традициям в этом театре наследует, вплоть до Михаила Семеновича Щепкина. Такой театр. "Великие старухи" - это особый термин и особый дух Малого театра, Панкова в свои 94 года была одной из таких вот "великих старух", не только потому, что играла роли, соответствовавшие ее возрасту, пожилых героинь она начала играть рано, в фильме "Звезда пленительного счастья", снятом несколько десятилетий назад, она играет мать декабриста Анненкова - его играет Игорь Костолевский, тогда уже Панкова была величественна и не боялась выглядеть старше своих лет. В отличие от принятых амплуа, героев-любовников или - если ближе к ее возрасту - комических старух, великие старухи Малого могли быть и величественными, играть и трагические роли, и смешными быть - тоже. Такой и была Татьяна Панкова. И смешной - в роли Маневы, и также - величественной в этой же роли, сыграла больше ста ролей в Малом театре, и Грибоедова, и Островского, конечно. Она не сразу стала актрисой - любопытная деталь, родители, как часто бывает, актерскую профессию не считали серьезной, поэтому сперва Панкова получила образование математика, - и надо сказать, ей эта расчетливость в профессии пригодилась. Талант - да, важен, но в актерском ремесле очень важны обычные разные умения, которые как раз крупные, большие актеры очень ценят. Интервью, которое я брал у нее на "Маяке", стало для меня одновременно и уроком актерского ремесла. Она сидела, что-то говорила, вдруг резко откидывалась на стуле перед микрофоном. Через стекло я видел, как вздрогнула звукорежиссер прямого эфира, а Панкова - ровно настолько, насколько она откинулась от микрофона, настолько громче начинала говорить. И приближаясь к микрофону, так же автоматически "убавляла" звук. Панковой было 94 года, она продолжала выходить на сцену, голос у нее был потрясающий, зычный и одновременно подвижный, богатый интонациями в неизменно хрипловатом низком - даже не контральтовом, а почти баритональном регистре. Островский - конечно, ее хлеб, но Панкова всегда была готова экспериментировать. Помню, однажды я спросил ее, было бы ей интересно сыграть что-то в "новой драме", где - я уже боялся даже, когда спрашивал - встречается нецензурная лексика. - "Очень!" - мгновенно и живо откликнулась Панкова. - "Очень хотела бы!" Вот это любопытство к жизни, даже отчасти авантюризм, без которого актером быть трудно, она сохранила до последних дней жизни.