– Владимир, в последнее время в кинематограф хлынула новая волна фильмов о войне. И все чаще звучит мысль не о мести, а о всепрощении. Нормально ли это, на ваш взгляд?

– Это не просто нормально. Для наших душ это обязательное лекарство. Человек, который не может простить, обречен. Мы не говорим о слове «забыть», забываться не должно ничего, а простить мы обязаны. Потому что месть рождает следующих врагов. И выхода из этого нет, кроме обязательного пути прощения. И теперь я знаю, сколько должно пройти лет, чтобы люди пришли к выводу: нужно прощать. Шестьдесят пять лет. 

– Не слишком ли долго для одной жизни?

– Долго, но раньше о всепрощении и мысли быть не могло, ведь погибли миллионы людей, и все они очень плотно были связаны с послевоенным поколением. У нас забрали будущих Чайковских, будущих Высоцких, Левитанов, Чеховых, Эйзенштейнов. Теперь это уже часть истории. Рана затягивается. Нужно отдышаться, извлечь уроки и думать только о мире. Армия должна быть нацелена на мир во всем мире.

– Вы ведь знаете, какое сегодня отношение к солдатам в России. Разве это нормально для страны-победителя?

– Вы знаете, мое глубокое убеждение, что хватит уже искать врагов. Буквально на днях Германия начала расформировывать свою армию. На время не будет призывать ребят в ряды вооруженных сил. Оставит только профессионалов. А эти пускай учатся, в шашки играют, занимаются стрельбой по тарелочкам. Таким образом, немцы сегодня первые в Европе, кто сделал шаг к миру внутри себя. Так может, и мы не будем мучить молодых ребят, а те средства, которые тратятся, чтобы одеть сотни тысяч призывников, пойдут на профессионалов? Может быть, хватит уже катить советскую телегу? Пора закончить войну внутри себя. Слезть с танков и пересесть на паровозы.


– Мысль хорошая еще и потому, что сегодня средств на содержание армии не хватает. Офицеры получают 19 тысяч рублей в месяц, если они служат в России, и 25 – за ее пределами. А солдаты–контрактники всего лишь 9 тысяч.

– Я с отчаяньем смотрю, когда люди получают недостойное вознаграждение. Но ведь у нас это не только в армии происходит. У нас сотни профессий, в которых людям платят не соответственно их душевным затратам. 

– Недавно вы чуть не погибли на съемках фильма, едва не утонув в порогах бурной реки. Стоит ли рисковать жизнью ради картины?

– Ну а что у меня еще есть, если ты встал на этот путь и идешь по нему осознанно? Несчастный случай – это моя ошибка, хотел сделать все слишком хорошо, но переоценил свои силы перед стихией. У меня всего две руки и две ноги, и я не дельфин. Я это понял уже тогда, когда у меня душа горлом выходила. Я теперь знаю, как это происходит. Время останавливается. Течет очень медленно. Но кто-то там наверху меня спас.

– Ради спасения души могли бы отказаться от кино? 

– Я всю свою жизнь запрещаю себе принимать участие в том, что разрушит мою душу. Нас все время преследуют эти дьявольские соблазны: «А вот тебе, артист, большой гонорар. Давай, снимись в этом!» Но я часто отказываюсь именно потому, что дело не в оплате труда. И некоторые удивляются, почему я не делаю тех вещей, которые так естественны для артиста…