— Вы знакомы с документальными материалами по делу прототипа вашего героя в картине «Банды» — киллера ореховской преступной группировки Алексея Шерстобитова? Какое впечатление он на вас произвел?

— Мне сложно судить. Я вообще другой жизни человек: никогда не общался с преступным миром, не совершал никаких преступлений, за исключением мелких хулиганских выходок. Я вырос в Тушино — районе, где много бандитов и отморозков. Многие мои ровесники попали потом под их влияние и плохо закончили свою жизнь. Но эти — бандиты совершенно другого плана, среди тех, кого я видел в детстве, не было военных, организованных преступников. Там были отморозки, бывшие зэки, алкаши, беспредельщики.

Они на меня всегда производили чудовищное впечатление. Я не испытывал и не испытываю симпатий к преступному миру. Но по ходу работы я, безусловно, пытаюсь для себя определить прежде всего какие-то общечеловеческие качества моего героя в сочетании с абсолютной бесчеловечностью, скажем так. Потому что убивать — это бесчеловечно.

— И какие человеческие качества вы в нем открыли?

— Самые обычные. Человек — профессиональный военный. Но акцент его войны сместился в другую область, из армии — в гражданский милитаризм. Таким образом, он, наверное, себя и оправдывал. Много было в его жизни разных неприятностей и событий, которые заставили его разочароваться в своей профессии. В то время людям позволили относиться к военным пренебрежительно, военного на улице могли просто избить. Что и произошло с моим героем. С того момента он и сломался. Но вообще персонаж, которого я играю, серьезно отдален от реального Леши Солдата.

Когда я знакомился с материалом, мне захотелось сыграть его таким, какой он есть на самом деле, хотя я видел его только в телевизионных интервью, где он мог немного и сыграть на камеру. Я не знаю, какой он был в жизни, могу только догадываться. Есть сцены, где он лихо расправляется с хулиганами, дерется, чуть ли не как Ван Дамм. А в жизни он таким не был, как мне кажется. Он не лидер, а исполнитель, обычная шестерка: сделай то, пойди туда, убери этого... Я играю человека, который, с одной стороны, делает то, что умеет, но при этом с ощущением некого презрения. Даже не к профессии, а к среде обитания, своему окружению, людям, которые поначалу казались ему друзьями, но потом он понимает, что никакие они не друзья.

— А такие люди, как ваш Алексей, способны на любовь?

— Все люди способны на любовь. Он рассказывает, что это все произошло из-за любви. Если бы не желание сохранить любовь и семью, то он бы этим не занялся.

— С другим вашим героем в картине «Побег» судьба тоже обошлась несправедливо...

— Жизнь — понятие риторическое, и говорить, что она несправедлива, очень странно. Человек сам обходится со своей судьбой как может и как хочет. Вот оба моих персонажа захотели поступить именно так, и получили по заслугам. Все правильно, таковы законы человеческого общества, раз уж мы живем в обществе. Часто в нашем мире присутствует несправедливость, но в данном случае люди шли на убийство. А это самое страшное, что может совершить человек. И какого-то снисхождения ждать им от жизни — наивно и несерьезно. Хотя если говорить о «Побеге», то будь я на месте брата, я бы тоже стал помогать своему брату. Мне в данном случае было бы все равно, потому что родная кровь превыше всего. Думаю, что про это и наше кино.

— Знаю, что недавно вы отпраздновали новоселье. В каком районе приобрели квартиру?

— На Малой Бронной, для меня это лучшее место в Москве. Там самая уютная атмосфера и хороший воздух, как ни странно. Хоть это и место, окруженное Кольцом, но там действительно свежо дышится. Много знакомых людей из мира кино и искусства, будет на кого ориентироваться моим детям. Не на тех пьянчуг и уголовников, среди которых вырос я. Там ориентир был один — на могилу. Наш выбор сегодня — это центр Москвы, где нет гопников или хотя бы почти нет.

— Как распланирована квартира, у вас есть свой кабинет?

— У меня есть маленький кабинет, всего два на три метра. Но он очень уютный и находится посредине квартиры, с окном в гостиную. Люблю, когда можно до всего дотянуться рукой, не вставая. Там все мои вещи, компьютер, маленький диванчик. У сыновей свои детские, у каждого по комнате. Правда, пока младший совсем маленький, они спят в одной, но под утро старший, Гордей, всегда перебирается к нам в спальню. А вторая детская стала пока игровой, со вторым ярусом, дети там играют. Иногда по необходимости она служит гостевой. Иногда там спит няня, когда остается ночевать. Это если мы с женой решим сходить в кино на поздний сеанс или в клуб, что на самом деле бывает крайне редко. Я дико не люблю ходить по клубам, считаю это абсолютно бессмысленным и тупым занятием.

— В честь кого вы дали сыновьям такие звучные имена — Гордей и Орфей?

— Просто мы выбирали детям самые красивые имена. Они показались нам свободными, ведь зачем называть именами, которые уже заняты — Леша, Петя, Вася? Мне кажется, это просто скучно. Я бы никогда не назвал своего сына Димой... У каждого человека должно быть свое неповторимое имя, так же, как и отпечатки пальцев.

— Но такого количества имен просто не существует...

— Значит, надо придумывать. Гордей, правда, имя встречающееся, хоть и нечасто. Но в тот момент, когда я называл сына, мне казалось, что этого имени нет больше ни у кого. А Орфей уж тем более...