– Вадим, вы известны своими довольно дерзкими высказываниями в адрес режиссерского, авторитарно-постановочного театра, классической, или вернее, академической его формы. Вы действительно считаете, что это отжившие формы театра, или это, все же, можно списать на определенные формы актерского кокетства, некоего революционного имиджа и пр.?
– Нет, я не так категоричен, как вы говорите, я достаточно терпим относительно всех видов и форм театра. Театр, как люди, очень разный. И среда обязывает его быть фальшивым, точно так же как среда обязывает чиновников брать взятки. Было бы странным требовать от чиновников честности, если сами обстоятельства, сама среда, само окружение подталкивают их к обратному. Точно так же и с театром. Очень трудно требовать от актера предельности и честности, в обстоятельствах старых, отживших, авторитарно-тоталитарных схем творчества.

– Вы используете такие хлесткие слова. Неужели все это до сих пор существует?
– Жесткий режиссерский театр? Конечно. Это естественное наследие тоталитарных схем. И, казалось бы, мы все это проходили. И хорошо знаем, что при центрированной, авторитарной власти, периферия становиться ленивой, безответственной, или, попросту говоря, спивается. Где тут требовать качества? И когда я говорю, что режиссерский театр мертв, я имею ввиду именно это. На дворе XXI век, время требует других схем. Точно так же как столетие назад время режиссерского театра пришло, сейчас, время подобного театра вышло. Подобные тенденции наблюдаются и в социальной сфере, и в бизнесе, и везде. Чтобы развиваться, люди требуют независимости, свободы и собственной ответственности. Они хотят мыслить самостоятельно! Только актеры не хотят! Они привыкли к тому, что ничего не изменить! Хотя, я не прав, среди стада ленивых и безропотных фигляров, видны взъерошенные головы тех, кто стоит на цыпочках, кто подпрыгивает! На самом деле, сейчас пробуждается целая когорта молодых актеров и режиссеров, которые свободны от авторитарного наследия. Они свободны от идеологического и, даже, морально-нравственного груза. От совершенно безнравственной идеи относительно каких либо ограничений в процессе творчества-игры. Они ведомы одним очень сильным камертоном – чувством игры! Игра вне ограничений, и они знают это! Игра вне морально-нравственных норм – и они знают это! Игра вне чего-либо определенного, и они знают это! Почитайте сказки братьев Гримм. Вы придете в ужас от того, с какой хлесткой предельностью они играют с детьми! Живые детские игры очень жестоки, очень!

– Но как же без лидера то?
– А вот это как раз самое важное и интересное. Вопрос о том, что такое лидер в современном мире! Не в мире 20-летней давности, а сегодня, когда молодое поколение вырастает «само себе лидер»! И я тебе скажу очень просто – технология современного лидера (понимай как бога или режиссера) состоит из двух вещей: 1) это искусство задать направление, и 2) искусство предоставить пространство. Если тебе сказать что нужно, и предоставить тебе самой решить задачу, у тебя, я уверен, будет гораздо больше воодушевления к творчеству, и желания себя реализовать, чем когда тебе говорят – «встань сюда, а теперь сделай это»! С самого раннего детства меня коробило желание взрослых режиссировать меня, потом был период, когда я пытался смириться с этим, а потом, я понял что предаю себя и стал спорить, и нашел партнеров которые вместе со мной поняли, что в позиции принципиального конфликта, рождается нечто третье, что опрокидывает любые концептуальные ограничения замысла! Проступает некий лик Образа, природа которого вне разделения на «да» и «нет». И именно здесь кроется камертон подлинного искусства. Это звучание надо уметь искать. Искусство не имеет отношения к морали, и если Пушкин заявляет что «…гений и злодейство две вещи не совместные», то в другое свое произведение он начинает словами: «…Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадет».

– А разве в современном театре господствует только, как ты говоришь – авторитарные схемы?
– В основном, да! В современном театре господствует фантастическая узость взглядов, катастрофическое невежество относительно уровня современных театральных технологий… абсолютное отсутствие информации оскоростях на которых существует современный мировой театр. Даже в Москве театры полны наследниками советской системы мышления. Изменение только в одном - их, уже въевшаяся в кости аторитарность, сегодня нацелена на деньги! А актеры воспринимаются, (а многие из них и сами не прочь) как марионетки в руках взрослых кукловодов, которые зарабатывают используя их глубинную страсть к игре. Именно поэтому в театре так много глупых, брюхатых, обрюзгших актеров и актрис. Актеров, которым уже давно ничего не нужно. И я уверен, что молодое, думающее самостоятельно поколение, если и приходит на них смотреть, то смотрит на них с огромным сожалением и болью, или вообще не приходит в театр. Но самое смешное в том, что их и винить то ни в чем нельзя. Это все равно, что винить советского человека, за то, что он ходил на демонстрации. Все ходили, и он ходил. Пришла пора понять следующее – в современном мире сам факт центрирования пространства убивает творческую потенцию этого пространства! Авторитарные схемы – лишают пространство игровой потенции! То есть, с момента возведения себя в ранг некоей точки отсчета, мы обрекаем себя на бесконечное усилие по приведению этой машины в действие. И здесь появляется естественная необходимость махать плеткой, в тупом административном воздействии. Людей очень легко сделать бездарными, у них просто нужно отнять ответственность, отнять право думать самостоятельно. Выдерживать натиск талантливых людей, это же так трудно, безумно тяжелая работа, поэтому театры и полны удобных, построенных, и тотально выхолощенных, творчески, не людей да же, а персонажей. Одним словом, потенция живого, творчески организованного пространства – это неусилие. Живое пространство, как сытое животное, или здоровый, защищенный ребенок, способно к непосредственно возникающей игре, к самоорганизации и самоосвобождению.

– И, тем не менее, в авторитарных, как ты говоришь, структурах тоже есть победы…
– Весь социализм был построен на победах! Но если действительно посмотреть на то, за что в современном питерском и московском театральном мире даются самые разнообразные премии, можно прийти в тихий ужас. И это действительно ужасно! Похоже на всеобщий сговор. Кукушка хвалит петуха… хотя известно, что история театра пишется по рецензиям, и когда видишь, как она, (история театра) твориться на наших глазах, читаешь рецензии на то, что сам видел, и постепенно сползаешь со стула, тогда понимаешь, в каком мире ты живешь. Это все равно, что читать советские газеты 30-летней давности. Действительно очень похоже. Такой то урожай собран там, столько стали выплавлено там, в космос запущено то-то и то-то… а на самом деле?

– Вы производите впечатление больного, и злого человека!
– (Смеется) Я очень люблю профессию, и очень люблю профессионалов. Они несомненно есть, и более того, в определенные моменты, благодаря стечению обстоятельств, профессионал неожиданно просыпается и в фигляре, и он выдает мгновение подлинного переживания. И ты искренне аплодируешь ему. Но потом профессионал опять засыпает, и опять просыпается фигляр. И все идет своим чередом. И это больно, хотя и нормально.

– И какой же выход, по вашему мнению?
– Я думаю, что все должно течь так, как течет. Будут появляться люди, которых не будет удовлетворять положение вещей в стационарных театрах, и они будут уходить. Будут находить людей, которые будут готовы давать им деньги, и будут творить независимо ни от кого. Будут сколачивать вокруг себя команды, скрепляя их своеобразной, профессиональной идеологией, новыми идеями, взглядами, некоей профессиональной религией, и именно через эти группы будет проявляться сила, не через большие стационары, не через громоздкую авторитарную режиссуру, но через живые ростки независимых, командных побегов.                       

– Самоосвобождающийся Театр - это концепция, манифестация направления, или что?
– Да, наверное, это можно назвать так. И более того, это можно назвать так, указывая на такие аналоги как «Театр жестокости» Арто, «Бедный театр» Гротовского, концепция «отстранения» Брехта, «Метафизическая драма» Васильева и т.д. и т.п. Это определенный компендиум взглядов на Театр Реальности, предполагающий феномен Самоосвобождения.

– Коротко об основном принципе?
– Если очень коротко, то ничего не будет понятно, это не таблица умножения. Это, если привести пример, больше походит на квантовую физику. Здесь нужны зрелось, ответственность и определенные наработки. И все же, если коротко, то это означает взгляд, положенный в основу самых разнообразных творческих усилий, предполагающий процесс самоосвобождения любых системных построений в процессе игры ими и с ними. А так же, - процесс преодоления различных ограничений тех, или иных систем посредством их собственной силы. Я понимаю, что так, с налета, все это не просто понять. Нужны примеры, и практическая передача опыта. Еще раз: идея сводиться к тому, чтобы создать пространство, скрепленное глобальной концепцией Самоосвобождения. Это означает, что в мире современных скоростей, невозможно проявить творческий потенциал, не прибегнув к игре, сплавляющей во едино самые разнообразные взгляды, схемы и течения, методы и техники, древнейшие и новейшие, как восточные, так и западные, игре, ими и их самоосвобождению в процессе этой игры. То есть речь идет, о глобальной сети творческих взаимодействий, которая манифестирует единство всех областей знания, современную мифологию творчества, или религию артистизма, если хочешь.

– Нет, не понимаю, попробуй еще раз.
– Если мы оглянемся вокруг, то увидим, что старые, жесткие, материалистические формы игры, с централизованным, диктаторским стилем управления (режиссуры), отмирают на глазах, демонстрируя тяжелейший кризис театра. Ясно, что необходим новый взгляд, предполагающий обращение к целостной творческой потенции коллектива (команды, или, да же, мирового сообщества людей). Необходимы новые схемы управления и творческого взаимодействия, схемы, которые предполагают процесс игры в самоосвобождение от взгляда на себя как на центральную фигуру, способную диктовать истину… Нет, вот… зайдем с другой стороны: на самом деле, достаточно вспомнить себя ребенком. Одним из самых сильных впечатлений в моем артистическом развитии, является, как ни странно, наблюдение за тем, как моя маленькая дочь Анастасия, играла своими куклами. Это поразительное, тотально естественное состояние Ума, в котором ребенок-Бог, через созерцание себя-творящего, наслаждается процессом творения себя-куклы. Здесь, роль в ребенке – переживает всю гамму психоэмоциональных состояний, плачет, бьется в истерике, безумно страдает, или, напротив, испытывает героическое воодушевление; Актер в ребенке – жесточайшим образом подвергает себя-роль этим истязаниям, фонтанирует предельным «обострением предлагаемых обстоятельств», т.е. играет «на полную катушку»; а Зритель в ребенке – наслаждается этим уникальным процессом очищения и самоосвобождения. Три в одном – залог успеха! У тебя есть дети?

– Нет.
– Тогда понаблюдай за чужими. И все сразу станет простым.

– Спасибо за совет. И большое спасибо за интервью.
– Всегда рад.