Если семью сравнить с кораблем, то по распределению ролей я — якорь, а Женя — паруса. У него всегда много идей, безумных планов, и он все время куда-то улетает. Без Жени я бы все время пролежала на дне, а если бы не было меня, то Женя все время летал бы в небесах.

— Полина, твоей Наденьке сейчас три года. А это самый любопытный и сложный возраст…

— Ей уже 3 года и 4 месяца. Действительно, это сложный возраст, потому что до двух лет ты понимаешь все, что происходит с твоим ребенком. Ты следишь за его развитием: видишь, как он сначала начинает узнавать тебя, потом — говорить «мама», потом — ходить и т. д. Но чуть позже ребенок становится для тебя загадкой. Если раньше я могла точно объяснить, почему Надюшка говорит те или иные слова, почему она ведет себя именно так, то теперь иногда не могу это сделать. Она уже формируется как личность и проявляет самостоятельность. Я пытаюсь понять ее, и если не могу, то очень огорчаюсь — значит, в ней что-то «закрывается», появляется что-то недосягаемое для меня.

- Но тебе кажется, она растет открытой девочкой?

— Я не имею в виду, что она становится скрытной. Она, по-моему, очень открытая девочка, невероятно любит общаться, коммуникабельна. Просто это естественный процесс, что у ребенка в возрасте трех лет возникает своя жизнь.

- Она уже задает каверзные вопросы? Были такие, что ставили тебя в тупик?

— Она сейчас вообще такая почемучка. Что-то пытаюсь объяснить ей. Были вопросы из серии «Как рождаются дети?», еще что-то в этом роде. Я не говорю ей, что она была в капусте. Я рассказываю, что у мамы был большой живот, в котором она жила, а потом ее из живота достали. Однажды она спросила: «А где я была, когда еще не родилась?» Вот в этот момент я была в тупике. Но я не пытаюсь вдаваться в медицинские термины и не стараюсь объяснять все «очень по правде», но стараюсь — близко к правде, на доступном ей языке. Кажется, я говорила, что до рождения она еще на небе была, а потом пришла ко мне.

- Она верит во все, что ты говоришь?

— Да-а!

— Она тебя слушается? И кто для нее больший авторитет?

— По-разному. Но думаю, что меня она слушается больше остальных. Может быть, в силу того, что я с ней много общаюсь, она и доверяет мне больше. Папа у нее «возник» только в последний год. До двух лет она его вообще не воспринимала и признавала только меня. И это очень понятно. А сейчас он завоевал у нее доверие и отвоевал позицию.

- А чем?

— Тем, что с ней играет много и с азартом. Возится даже тогда, когда у меня уже не хватает ни физических сил, ни желания: бороться, бегать, что-то придумывать. А он с удовольствием с ней все это проделывает. Она обожает играть с ним.

- Как воспринимает Наденька твои отъезды на гастроли или ты ее с собой берешь?

— Нет. Только практически сразу после рождения, где-то в три месяца, я ее брала на Авиньонский фестиваль, но с нами ездила мама. Я тогда кормила и не могла оставить Надю. А вообще не беру, потому что в основном на гастролях не те условия, чтобы нормально себя чувствовать с маленькой дочкой. Раньше, когда я уезжала или даже просто уходила на работу, она к этому очень болезненно относилась. А сейчас понимает и спокойно воспринимает.

- А как ты смогла выйти на сцену, когда Наденьке было всего два месяца?

— Женя (муж Полины — режиссер Е. Каменькович, ее бывший педагог) мне очень помогал. Более того — меня вдохновлял. И сказал: «Ты сможешь». Я сама удивлялась: он мог сделать почти все. Мы по очереди сидели с дочкой. И мама мне очень помогала. Действительно, я практически не уходила со сцены благодаря им.

— Скажи, после рождения Наденьки у тебя не изменились жизненные приоритеты?

— В моей жизни появилось нечто, может быть, даже более ценное, чем театр. Одно другому помогает, хотя вначале было много проблем. Приходилось одно как бы «отпустить» на какое-то время. И это нелегко мне давалось. Я помню, как, например, сидела дома, открывала газету, смотрела телевизор и узнавала о новых постановках, кинопремьерах. Меня охватывала паника, потому что меня там нет и в скором будущем не будет, возникало ощущение, что передо мной проносится последний вагон, в который я не успеваю вскочить и неумолимо отстаю. И тут вдруг мне в плечо, порвав газету и заслонив телевизор, утыкалась Надюшка. И странным образом все менялось, исчезали неприятные мысли, и главное — казалось, что я далеко впереди всех.

- А свое детство ты хорошо помнишь?

— К сожалению, плохо. Но вдруг сейчас многие эпизоды почему-то стали мне вспоминаться. Надюха мне вернула детство. Я сейчас с удивлением вспоминаю, что мы с сестрой были настолько стеснительные и замкнутые, что обратиться с каким-то вопросом к постороннему человеку становилось пыткой. Но так как иногда все-таки приходилось спрашивать, который час, сколько что стоит, мы устанавливали очередность между собой, кто будет это делать, и строго ее соблюдали.

— Ксюша (сестра-двойняшка, тоже актриса «Мастерской П. Фоменко») рассказывала, что была таким сорванцом, любила играть с мальчишками, а не в куклы… А какой была ты?

— Это были и куклы, и мальчишеские игры тоже. Несмотря на то что нас три сестры, влияние папы было очень сильным. Он инженер-астрофизик. И поэтому мы росли спортивными, немножко хулиганистыми были. И драки имели место — словом, все, как у всех. Мужское, мужественное воспитание давало себя знать: всегда могли постоять за себя.

— А как ты интеллектуально-духовно воспитываешь Надюшку?

— Мультики показываю, но только наши. Покупаю старые мультфильмы. У нас действительно хорошая мультипликация. Мы с ней книжки читаем. Она очень любит слушать. Сейчас читаем «Волшебника Изумрудного города». Так вышло, что я сама в детстве эту книгу не читала, она прошла мимо меня. И сейчас я с большим интересом читаю ее вместе с дочкой. Она так любит это занятие, что может часами слушать, и когда я прекращаю и говорю: «Все, пора спать», — то нередко разыгрывается скандал.

- Ты ее уже брала в театр?

— Она приходила раза два, правда, не на спектакль. Но я не хочу этого и стараюсь держать ее подальше от театра. Мне не хочется смешивать ее жизнь с моей работой. Достаточно того, что у нас и так семья театральная: мама — актриса, папа — режиссер. Хочу, чтобы пока она попадала в театр как можно реже. Не знаю почему, но у меня такое предубеждение.

- А кто в вашей актерско-режиссерской семье режиссер дома?

— Если семью сравнить с кораблем, то по распределению ролей я — якорь, а Женя — паруса. У него всегда много идей, безумных планов, и он все время куда-то улетает. Без Жени я бы все время пролежала на дне, а если бы не было меня, то Женя все время летал бы в небесах. Вот и получается, что вместе мы держимся на плаву.

— У вас не расходятся взгляды на воспитание дочки?

— Расходятся. Я очень созерцательно отношусь к Надюхе. И не довлею над ней. Это не означает, что я ей больше разрешаю. Просто я стараюсь не корректировать ее в эмоциональном плане. Я не направляю ее в играх, не навязываю установок, что надо делать, как лучше делать. Не ограничиваю ее. Мне кажется, это важно. Я стараюсь вообще не ставить ей никаких рамок. Я не имею в виду, что ей можно у меня на голове прыгать, нет. Это для того, чтобы у нее не было внутренних запретов, комплексов. Я стараюсь, чтобы ее внутренний мир формировался и развивался естественно. А Женя, в силу того, что он режиссер, часто пытается ее режиссировать. Режиссировать игры, чем-то руководить. Она, конечно, с радостью подчиняется, вникает и идет за ним.

— Отдыхаете вы с Надюшкой или без нее?

— И так, и так. В этом году я первый раз была с Женей в Швейцарии без нее (Женя работал там). И я почувствовала себя предательницей по отношению к Надюхе. Я поняла, что была не права, не взяв ее с собой. Я переживала, потому что там настолько все располагает к семейному отдыху с детьми, настолько все сделано для человека… Когда я видела детей в бассейне, детей на шикарных детских площадках, которые там через каждые пять шагов, понимала, что я просто преступница.

— Для многих женщин испытанные средства для поднятия настроения — косметика, новые наряды. А ты совсем не красишься в жизни…

— Это связано с профессией. Многие актрисы вне сцены не красятся с чисто практической целью — чтобы лицо отдыхало. Я надеюсь, что и без краски выгляжу хорошо. Любой грим — это некая маска. Мне хочется в жизни без маски ходить, быть самой собой.

— Ты уже несколько лет замужем. За это время твои взгляды на мужчин не изменились? Тебе в них важны те же качества?

— Мои взгляды не изменились. Как я считала, что в мужчине самое главное и самое привлекательное для меня — это ум, мужественность, чувство юмора, так и считаю. А что еще? Остального-то ничего нет. Все другие недостатки характера удобоваримы.