— Вы в штате театра с 2001 года. Но по-хорошему вас помнят с «Гедды Габлер» Карбаускиса.
— Ну да, заядлые театралы запомнили еще в студенческой «Гедде», которая шла в 39-й аудитории ГИТИСа. Там играл сам Карбаускис — после этого на сцену он не выходил, Ирина Пегова играла служанку, и спектакль был замечательный, наивный и дерзкий. Жизнь в «Мастерской» началась для меня с «Безумной из Шайо». Старшие коллеги по всем вопросам и мелочам по-матерински помогали мне. Замечательный спектакль, надеюсь, его восстановят. С него начался новый этап обучения — в театре.
В институте был заложен фундамент, под присмотром мастеров-педагогов Евгения Каменьковича, Сергея Женовача, Ольги Фирсовой, Сусанны Серовой.
Продолжилось обучение «Египетскими ночами». Потом пошли вводы в «Месяц в деревне», «Одну абсолютно счастливую деревню», в «Войну и мир»… Потом пошли большие и сложные роли — в «Гедде Габлер», во второй редакции «Дома, где разбиваются сердца», в «Бесприданнице»…
Успела даже «сбегать на сторону» с благословения Петра Наумовича. Полтора года играла Шарлотту в «Вишневом саде» Някрошюса.

— Молодые говорят, что не хотят работать в репертуарных театрах. Им это неинтересно. Вам понятна такая позиция?
— Я понимаю, откуда это исходит. От возможности денежной работы, сериалов. Репертуарный же театр — это добровольное крепостное право. Но в театре нет дутых авторитетов и дешевой славы.

— Кажется, что эпохе Фоменко в вашей жизни предшествовала другая долгая жизнь. Что ее наполняло?
— Ох, что только ее не наполняло. Были браки, разводы, работы, языки, путешествия, много всего было. На прежней работе — это была американская клиника — занималась рекламным маркетингом, продавала иллюзии. Познакомилась там с прекрасными людьми, с некоторыми из которых до сих пор общаюсь. Служба в театре — это совсем другое. Это образ жизни.

— Поменять язык — лучший способ поменять мышление. Вы поменяли мышление, придя в театр? Ведь вот вы работали в маркетинге, говорили и мыслили «принтами», «роликами», «проектами», а теперь говорите «ма тант», «амур», «кель шарман». Как вы оказались в театре?
— Пути Господни неисповедимы. У меня в тот момент трагически погиб отец, а он всю жизнь мечтал, чтобы его дочери стали актрисами. Старшая сестра уже точно была не готова идти в театральный, и вот я себя нашла перед объявлением «Мастерская Петра Фоменко» объявляет набор».
Когда вывешивали списки поступивших, с папиной гибели минуло сорок дней. Так что можно сказать, я в своей актерской судьбе ведома. Это какие-то метафизические дела, промыслы Божьи.

— Можно написать: «фоменки» снимаются в сериалах? Хороших сериалах. «9 месяцев», например. Вы там играли гинеколога, а Карэн Бадалов — неудачника, влюбленного в одну из беременных.
— Конечно. Там такая команда собралась! Алексей Серебряков, Адабашьян, Русланова, Талызина, Розанова, Сергей Гармаш. Из наших там еще снималась Мадлен Джабраилова. И многие другие прекрасные артисты. Режиссеру на момент съемок было 23 года. Со всеми знаменитостями он очень корректно и результативно работал, к каждой нашел подход.
И мой первый сериал, «Закон», был очень хороший, это был дебют Александра Велединского, который после этого снял «Живой», «Русское», «Гадкие лебеди». Хочется назвать эти работы не сериалами, а многосерийными художественными фильмами.

— Вы же учились вместе с Карбаускисом? То есть могли стать и режиссером?
— Система обучения на актерско-режиссерском курсе так построена, что режиссеров обязывают играть в этюдах, а актерам дают возможность ставить — а дальше как Бог даст. Вырывающихся наружу режиссерских талантов я в себе не заметила пока, но могу сказать, что в экстренной ситуации, если Родина прикажет, я смогу поставить спектакль.
У нас в театре возьмите любого актера, он что угодно разберет и поставит. Но тогда что же делать режиссерам? Пусть лучше каждый занимается своим делом — талантливо.

— Что вас радовало этой зимой?
— Солнышко! Сразу все хорошо. В Москве тяжело из-за серости. Люблю рождественские праздники — люди уезжают, мы работаем, и опустевший несуетливый город становится похож на Москву моего детства. Опять же «Бесприданницу» мы выпустили. Вот у нас новый дом, такой прекрасный, новые гримерки. Сцена учится дышать, буфет работает, тренажерный зал, цеха, все хорошо.
Окна в гримерку Курдюбовой и Агуреевой (Хариты Игнатьевны и Ларисы Огудаловой) задернуты плотной гардиной. «Чтобы водители по Третьему кольцу спокойно ехали по делам, — серьезно говорит Наташа. — А в морозную зиму мы запросто гуляем по замерзшей Москва-реке как раз посередине между «Сити» и театром. Красота!».