- Наташа, а это правда, что ты хотела быть журналисткой?

- Представь себе, я хотела быть журналисткой! Мне было совсем мало лет, у нас было что-то вроде кружка – «Театральные новости для молодежи». В Нижнем Новгороде ведь есть и ТЮЗ и Театр драмы, и гастролеры приезжают – из Москвы, из других городов. Да и не только театры, но и юмористы, фестивали всяческие бывают у нас в гостях. Так вот, я с доисторическим диктофончиком, огромным как портфель, шла на все эти мероприятия. Готовилась, записывала в блокнотике вопросы, которые собиралась задавать, волновалась! У меня дома сохранились фотографии, где я беру интервью у Арлазорова, у Петросяна, а когда проходил очередной Московский кинофестиваль, его участники заплыли по Волге и к нам. Там я познакомилась и, не зная английского (все вопросы записала со словарем в блокнотик), взяла интервью у американского артиста, который играл жениха героини Кейт Уинслет в «Титанике». Но… не получилось у меня стать журналисткой…

- Жалеешь?

- Нет, не жалею, получилось то, что получилось.

- Скажи, пожалуйста, у нас ведь не так уж мало театральных училищ, которые выпускают тучи дипломированных артистов…

- Но не все артистами становятся…

- Да, а те, кто становятся, делятся на тех, кто навсегда остается известен в своем театре и тех, кто выбивается вверх.

- Я понимаю тебя. В Москву я пришла «с нуля». Хотя, когда я окончила Нижегородское театральное училище, я уже была актрисой и мне, естественно, говорили «Оставайся, будешь играть главные роли, через три года станешь заслуженной, все у тебя будет хорошо».

А Олег Павлович Табаков, наоборот, предлагал сначала еще поучиться. То есть все уже артисты, все пошли играть, а мы вдвоем с моим однокурсником снова сели за парту, снова те же предметы: «История зарубежного театра», «Костюмы», «Грим», те же самые Маяковский, Есенин, Островский – все по новой. Но, конечно, школа отличалась сильно – тут и говорить нечего. Олег Павлович меня взял на конец второго курса, и третий и четвертый я проучилась у него, играя одновременно и в учебном театре и во МХАТе.

У нас в Нижнем Новгороде была молодая и энергичная преподавательница истории зарубежного театра. Она была «революционеркой» и говорила нам: «Что вы здесь сидите, протираете штаны?! В Москве прогресс, там все движется, там премьеры, а здесь?», и она сумела возбудить в нас такие революционные порывы, что мы все ломанулись в Москву смотреть спектакли. Каждую субботу и воскресенье собирались и по студенческим билетам за половину стоимости ездили группой в Москву.

Когда же приехал Петр Фоменко и взял к себе несколько девочек, у нас произошел «бунт на корабле» - все захотели в Москву! Нижегородские педагоги и руководители театров схватились за голову: ставят с актрисой спектакль, репетируют, а она заявляется и говорит, что ее приняли на первый курс ГИТИСа в Москву! Одна, вторая, третья… То ли добирать курс, то ли перебирать – все были в панике.

Примерно то же самое произошло и со мной. Я поступала к Гончарову в ГИТИС. Но, видно, снова не судьба была… Я дошла до третьего тура, но в Нижнем узнали об этом и вызвали меня «на ковер». Предложили выбирать: либо я остаюсь в Нижнем Новгороде и доучиваюсь, либо немедленно забираю документы и уезжаю в Москву поступать дальше.

Я села на два стула и начала думать, какой из них выбрать. И выбрала… Нижний Новгород. Я не рискнула и правильно! Счастливый билет выпал позднее и после этого случая я стала верить в судьбу, в то, что если человеку что-то предначертано, то это случится, а если нет, то как ни старайся…

- А как ты вообще попала в театральный, если собиралась стать журналисткой?

- Снова случай! Снова случайно выпавший счастливый билет! Были каникулы после девятого класса в школе, я шла по улице и увидела объявление о наборе в театральное училище. И от нечего делать, ради интереса пошла поступать, даже родителям ничего не сказав.

- А кто у тебя родители?

- Мама была бухгалтером на Горьковском автозаводе, папа тоже всю жизнь там проработал, и никто из них не хотел, чтобы я становилась журналисткой, ну разве что в заводской малотиражке! Представление у них об этой профессии было почерпнуто исключительно из «желтой прессы» и мысль о том, что я могу стать такой журналисткой, казалась им дикой.

Но, надо отметить, и о профессии актрисы представление было не лучше. Поэтому я никому ничего не сказала, пока не получила на руки студенческий билет. Мама схватилась за голову, потому что желала для меня лучшей судьбы и действительно, если люди идут в эту профессию ради заработка, то они сильно прогадали. Папа сказал просто: «Публичный дом!». Пока я училась в Нижегородском театральном училище, они не ходили на мои спектакли. Перелом случился тогда, когда я приехала в Нижний Новгород с «Табакеркой», где я играла и играю в спектакле «На дне». Вот когда я оказалась гастролером в родном городе, папа пришел на спектакль, а мама, к сожалению, уже не дожила до этого. А потом еще была пресс-конференция, прогремевшая по всем двум телеканалам Нижнего Новгорода! Тут папа понял, что дело серьезное, что по наклонной я не пошла и, по-моему, сейчас он гордится мной. Теперь он следит за всеми новостями и даже в Москву приезжает на мои спектакли.

Опять же Олег Павлович… Когда я отказалась ехать в Москву и перешла на четвертый курс, он приехал к нам с творческим вечером и рассказал, как стал из саратовского паренька Олежки Олегом Павловичем Табаковым. Мы потом давали концерт, на котором я пародировала Лайму Вайкуле и читала Шукшина. Вот тогда я и сделала для себя внутренний выбор, что единственный человек, у которого я хотела бы учиться, это Олег Павлович Табаков. Либо у него, либо нигде!

- Ты максималистка?

- Да. Я максималистка, и что касается своей профессии, то я тоже так решила: либо я стану хорошей актрисой, либо не буду играть вовсе.

- Ты стала хорошей актрисой, как ты считаешь?

- Пока не знаю. Не мне решать, наверно, но я дала себе фору до двадцати пяти лет, так что время еще есть. До этого рубежа я должна достичь неких целей, но поскольку еще не всех достигла, я не могу сказать – хорошая я актриса или плохая. У меня есть ощущение процесса становления. Я пока учусь. Учусь играя – с Юрским, с Теняковым, с Олегом Павловичем – есть у кого и есть чему поучиться.

- Наташа, но ведь существуют очень простые критерии популярности артиста. Московские, да и любые другие, наверно, театралы, следят за афишами, ходят на премьеры, тонко разбираются в театре – это зрители-профессионалы. Все остальные смотрят кино, а основная масса, извини за выражение, «попсовый зритель» - телесериалы. И для них главный показатель популярности артиста прост – снимается он в популярных сериалах или нет. Насколько, я понимаю, это даже не очень зависит от способностей, от таланта самого артиста, больше зависит от сериала.

- Согласна. Смотрю сериал, в котором играет актриса, с которой я вместе занята на сцене, и впадаю в шок! Не то, чтобы я кардинально изменила мнение об этом человеке, но я не понимаю – ЗАЧЕМ?

- Ну, это как раз понятно – за деньги.

- Ну, деньги, ладно. Но не все артисты бедные. Знаменитости ведь тоже снимаются – им зачем? Популярности не хватает?

- Подкрутки. Мне кажется, это вопрос выбора, очень актуальный, кстати, вопрос и для журналистов. Мы можем писать про трусы Киркорова и будем «в шоколаде», а можем не писать, и тогда нам будет трудно и кроме морального удовлетворения нам будет проблематично что-то получить от работы.

- Да! Совершенно верно: артисты стоят примерно перед таким же выбором, что и журналисты. Я на днях ехала в поезде и читала потрясающее интервью с Фатеевой. Она не снимается нигде, потому что ей предлагают дешевые сериалы и это снова проблема выбора. Но мне кажется, что лучше уж подождать и создать о себе мнение даже у «попсовых» зрителей несколько иное, чем об актрисе дешевых «мыльных опер».

- А деньги?

- Да нельзя идти в нашу профессию ради денег! Нельзя!

- Хорошо, но ведь женщинам-актрисам проще – они хотя бы могут выйти замуж за богатого и играть в свое удовольствие. А как быть мужчинам?

- Может, женщинам и проще. Может быть. Для мужчины же должно быть очень важно сохранение достоинства. Даже в ужасном сериале есть отдельные актерские работы, на которые приятно смотреть – человек в этом существует. Кстати, есть и сериалы такие, которые смотришь ради одного актера! Главное – не опускаться ниже той планки, ниже которой крах артиста, крах человека.

- Ты стараешься?

- Стараюсь, и мне пока везет. Начинают складываться отношения с кино. Только что я снялась в картине, за которую, надеюсь, мне не будет стыдно. Я говорю про фильм «Веревка из песка», где я снималась у Михаила Иосифовича Туманишвили. Это потрясающий режиссер, и это будет не сериал, а настоящее художественное кино, хотя и многосерийное – 12 серий. Но он снимается на художественную пленку, и задачи перед ним ставятся, как перед художественным фильмом – он не ляпается по серии в день. Он снимался с репетициями, со множеством дублей на каждой сцене – все серьезно. Так что, не надо прогибаться под изменчивый сериал. Все равно, рано или поздно, он прогнется под нас!

- Когда выйдет этот фильм?

- Скорее всего, в январе.

- Будем ждать. Ну а что у тебя с личной жизнью?

- Ох, что б не сглазить, все хорошо и даже прекрасно. Я отлично понимаю, как трудно приходится моей второй половине. Много гастролей, много переездов, куча соблазнов…

- У кого из вас?

- Он считает, что у меня, а я – что у него! Но это шутка, конечно, потому что приключений бывает много, но ни все безобидные. Вспомнить хотя бы, как мы с тобой летели в Японию – можно было бы комедию снять: «Невероятные приключения русских в Японии»!

- Да, весело было. Но я заметил, что три человека из труппы держались как-то чуть-чуть особняком: Табаков, Филлипенко и ты. Ты – индивидуалистка по натуре? Или ты – человек команды? И может ли актер, а в более широком смысле творческий человек вообще быть членом команды?

- Я считаю, что человек должен стремиться стать Личностью, слушать себя, но уметь работать в команде. Не отделяться от коллектива, а, работая в нем, сохранять свое лицо. Ну, а если произойдет конфликт, я буду прислушиваться к себе, а не к команде.

- Ты лидер?

- Да, я по гороскопу Лев и ярко выраженный. Мне нравится руководить, хотя я могу быть и руководима – но… только с моего согласия.