ЕЕ КИНОСУДЬБА всегда была довольно успешна. Вспомните хотя бы «Военно-полевой роман», «Мэри Поппинс, до свидания!». Но ее личная жизнь была далеко не безоблачна. Тогда же, в конце 80-х, актриса разводится с первым мужем, композитором Максимом Дунаевским, и выходит за швейцарского режиссера Максимилиана Шелла. Уехав с ним на Запад, она начала восхождение на голливудский олимп, но, несмотря на роли, сыгранные в американских, немецких, итальянских фильмах и сериалах, Голливуд русской актрисе так и не покорился.
Супруг довольно скептически смотрел на ее работу в помощь больным СПИДом, впрочем, как и на идею создания цикла передач о русских корнях голливудских знаменитостей. В конце концов их семью разбросало по всему земному шару: Максимилиан Шелл — в США, Наталья — в России, их дочь Настя — в Австрии, Митя, сын Максима Дунаевского, — в Швейцарии. Переживая разлуку с детьми, Наталья Андрейченко плакала в своей совершенно пустой московской квартире. Она и во время беседы не скрывает своих слез. И при этом — ни слова сожаления о вынужденном расставании с мужем.
— Я ужасно переношу разлуку с детьми. Вчера я плакала. И сегодня утром плакала, проснувшись. Сначала держалась нормально. А потом начинает бить по сердцу страшная тоска по детям. Я должна вырваться из этого замкнутого круга. Если у меня получится, я стану самой счастливой, и у меня все сразу будет хорошо.
Настя всегда была со мной. Под столом спала, клянусь, в корзинке и вот на этом самом диване. Но потом настало время ее учебы, и моя комфортная жизнь закончилась.
Максимилиан — что называется, rebel (мятежник, революционер). В том же духе он детей воспитывал. Из-за этого у нас возникали постоянные конфликты. Макс все время меня обвинял в том, что я русская, что у меня «пятилетний план», что я пытаюсь держать детей в узде. Он же абсолютно дикий и считает, что дети тоже должны быть дикими — расти как деревья, большие и сильные, с огромными крепкими корнями и со свободными ветвями, которые желательно не причесывать и не подрезать.
Вон (указывает на фото сына в рамке) какой здоровый чувак сидит! Попробуй его контролировать. Он удивительный, умный, добрый и талантливый. Его выгоняют из школ при полном обожании его учителями. Я пытаюсь узнать: «Когда ты собираешься в школу, что для тебя самое главное?» Честно признаюсь ему, что сама, будучи школьницей, в классе рассматривала симпатичных мальчишек. Если бы не они, ноги бы моей в школе не было. А у него что? Отвечает мне: «У меня другое. Прежде чем войти в класс, я захлопываю все дыры на прием информации, чтобы никакое зомбирование в мою голову не вошло». Я ему: «Мить, а зачем ты тогда вообще в школу ходишь?» Он: «Потому что для вашего мира нужна бумажка». Вот я и говорю мужу: «Макс, ведь это последствия твоей свободы. И что теперь с ней делать? Как управлять?»
Я спрашиваю Наталью, откуда в Максимилиане столь сильная тяга к независимости.
— Он швейцарец, а эта страна истинной свободы и демократии. Хотя, по словам Макса, Швейцария — самая медленная и скучная страна на планете. Он уехал сначала в Германию, после в Голливуд. В 31 год получил «Оскара» за фильм «Нюрнбергский процесс». А вообще, как Макс сам говорит: «Я не знаю, кто я, что я и где мой дом». Не знаю почему, но я не последовала его примеру и осталась русской. Митя тоже считает себя русским. А дочь долго просила моего друга Сергея Гагарина отвести ее в православную церковь и стать ее крестным отцом. Она сказала Сергею: «Запомни, человеку нельзя отказывать в Боге». Позже Максимилиан, католик, спросил у нее: «Настя, почему именно русская ортодоксальная церковь?» Она на него внимательно посмотрела: «Там теплее».
Андрейченко в реальной жизни никогда не стремилась к сходству с идеальной женщиной:
— Ты можешь обмануть всех вокруг — и детей, и сослуживцев. Но рано или поздно все равно станешь самим собой. И вот здесь ложь неприемлема. Себя не обманешь. Подобное я уже прошла в США, когда мне пытались внушить, что надо меняться — говорить без акцента, играть американские роли. Но тогда я стану другой! Не американкой — Сломанной Наташей. И вдруг меня осенило, что делать этого не стоит. Я — Наташа, русская. Нравится — хорошо, не нравится — извините. Решила, что остаюсь с самой собой.