Казалось бы, в жизни Ольги Егоровой все должно было складываться великолепно. Одаренная природой классической русской красотой, статью, да еще роскошной фигурой с идеальными параметрами 90—60—90, она входила в десятку топ-моделей самого известного отечественного модельного агентства, играла театральные роли, о которых мечтает каждая актриса: в Театре имени Моссовета Нину Заречную в «Чайке» и Елену в «Белой гвардии», баронессу Штраль в «Маскараде» Театра Советской армии… Ее активно снимали в рекламе и на телевидении. Восхищенный привлекательностью этой женщины, Евгений Матвеев пригласил ее, тогда еще не известную широкому зрителю артистку, на одну из главных ролей в свою трилогию «Любить по-русски». От красоты Ольги мужчины буквально сходили с ума.
— В юности у меня было много влюбленностей, но все это были чистые, романтические отношения — из жизни благородных книжных героинь, представлениями о которых я и жила. В связи с чем до 18 лет была никем не целована. В Театральном училище имени Щепкина, где я училась, мальчишки надо мной подсмеивались — я не позволяла за собой ухаживать: как только замечала какие-то посягательства, просто лупила… Первые отношения с мужчиной сложились только после окончания института. С Игорем Петровым (актер снимался в сериале «На углу у Патриарших». — Прим. ред.) у нас все закрутилось, как в сумасшедшем вихре, и, когда я вдруг забеременела, была несказанно удивлена. «Как можно родить ребенка? — говорила Игорю. — Я же Нину Заречную репетирую. Что нам делать, как быть?» Он сказал: «Не переживай, я не брошу тебя. Выходи за меня замуж». И я вышла — будучи уже настоящим колобком. На свет появилась Аленка… Конечно, мы оба — молодые и глупые — не были готовы к этому шагу. Я только начала работать в Театре имени Моссовета, Игорь еще учился и ничего не зарабатывал, практически висел на шее у мамы. В общем, пошли у нас нестыковки, начались ссоры, и со временем мы совсем охладели друг к другу. Разошлись…
Однажды, когда я начала работать в модельном бизнесе, меня пригласили на кастинг для работы в каком-то клубе. Захожу — обстановка явно непривлекательная: полумрак, громкая музыка, бритоголовые мужчины в кожаных куртках, с золотыми цепями на шеях. Все выпивают, играют в бильярд. Думаю: «О-о, да это какая-то подстава» — и начинаю отступать к выходу. Вдруг появляется пышногрудая блондинка, берет меня за руку и тащит наверх. Там молодой человек — высоченный, в белой рубахе, кожаных штанах, с копной темных кудрей чуть ли не по пояс. По мне, так просто павлин. Представляется: «Ярослав». Из вежливости интересуюсь: «Ну и что вы хотите здесь замутить?» Он рассказал, что арендовал с товарищами клуб и планирует его раскрутить, а меня приглашает в качестве модели для показа мод. Я формально поддержала беседу и отправилась восвояси. Про себя решила: «Если станут еще звонить, буду отшивать». Но отшить оказалось непросто. Ярослав начал буквально долбить меня звонками. Причем разговоры шли уже не о работе, а о том, чтобы встретиться, — оказалось, я ему очень понравилась. На все его предложения я твердо отвечала: «Нет». И вдруг однажды у меня в квартире раздается звонок в дверь. Открываю, на пороге — его друзья. «Понимаешь, у Ярослава сегодня день рождения, а он в полном душевном раздрае, и если ты сейчас не приедешь, может случиться непоправимое». Зная, что парень балуется наркотиками, я испугалась и конечно же понеслась к нему. В клубе нахожу его в отдельной комнате. В жутко подавленном состоянии — глаза пустые, остановившиеся. Настоящая депрессия. Увидев меня, вскочил, стал что-то без умолку говорить, короче, обрадовался, как ребенок. Да он и был ребенком – моложе меня на шесть лет… В общем, не смогла я его бросить. Покорил он меня своей любовью.
Как только мы стали жить вместе, я поставила условие: «Со своими темными делами ты должен завязать окончательно и бесповоротно. И никаких наркотиков». Но я убеждала его в том, что лучшего наркотика, чем вдохновение, творчество, для него нет, призывала начать где-то нормально работать, всерьез заниматься музыкой. И, надо отдать должное, он прислушался к моему мнению. Однако работу искал вяло. Изредка ему удавалось добыть в дом копеечку, но в основном за финансовое благополучие нас троих (моей Аленке, когда мы познакомились, было шесть лет) отвечала я. Через некоторое время А во-вторых, я встретила Андрея. И честно сказала об этом Ярославу.
— Я никогда ничего не знала ни о роде занятий Андрея, ни о его доходах... Это и правда было удивительно — он словно чувствовал меня, угадывал все мои желания, даже мысли. Окружал заботой, вниманием, нежностью. Постепенно я все больше попадала под его обаяние, думала: «Вот, наконец, тот мужчина, который понял мою душу». И реально ощутила, как меня накрывает огромная волна любви. Мы стали близки… Потом-то выяснилось, что еще до первой встречи мой домашний телефон был поставлен на прослушку. Таким образом Андрей выяснял, что я за человек, чем дышу, с кем и как общаюсь, и просто подстраивался под меня. (С горькой усмешкой.) Психологом он оказался великолепным, а скорее просто я была как на ладони. Он сам мне об этом рассказал со смехом: «Какая же ты все-таки доверчивая дурочка и лохушка…»
Понимание того, что Андрюша совсем не так прост, как показался вначале, приходило ко мне постепенно. Все чаще он стал водить меня в шикарные рестораны, вместо скромной одежды у него появилась дорогая, подчеркнуто элегантная, и, наконец, он стал ездить в окружении машин с милицейской охраной, вооруженной автоматами. Стало очевидно, что Андрей богат, имеет большую власть над людьми и располагает колоссальными возможностями. Это меня поразило, но, признаюсь, не очень встревожило, поскольку его отношение ко мне оставалось прежним. Гораздо более тревожным стало другое открытие: я узнала, что Андрей серьезно выпивает. И в такие периоды он становился дико агрессивным. Кричал на людей, оскорблял их, говорил жуткие гадости. И выглядело это как полное безумие. И вот, наконец, такая агрессия выплеснулась на меня.
Как-то зимой мы собрались выходные дни провести в Нахабино. По дороге заехали в гости к жившим неподалеку приятелям Андрея. Там мужчины сильно выпили, и хозяин дома предложил остаться у них на ночь. Но я попросила: «Андрюш, нам до пансионата доехать — пара километров, давай поедем туда». Он ни в какую. Представив, как в пьяном угаре пройдут выходные, я твердо сказала: «Оставаться не хочу, и если ты не едешь, поеду сама». Он вроде бы согласился. Мы поехали. Едва тронулись, как Андрей начал хамить — какими только словами не поливал меня! Унижал, оскорблял. Я была в шоке… Когда часа в два ночи добрались до места, выскочив из машины, побежала ко входу в гостиницу. Андрей догнал меня, прямо в холле повалил на пол и стал… не бить, нет, но пинать ногами. И приговаривать насмешливо: «Вставай, ну че развалилась тут как корова?»
А он мужчина огромный, физически очень сильный. Как-то мне все-таки удалось подняться. Вцепившись в кресло, стала кричать: «Позовите охрану!» Охранники подошли, попытались остановить Андрея, правда, оч-чень аккуратненько. Я попросила вызвать такси и отправилась на нем домой. По дороге смотрю в зеркало — вижу, машина Андрея нас догоняет. И вдруг, когда расстояние сокращается буквально до ста метров, его автомобиль резко останавливается. А Андрюша мне рассказывал, что после контузии у него случаются неожиданные смертельно опасные приступы — от спазма сосудов мозга наступают дикие головные боли, прерывается дыхание, немеют руки, ноги. В итоге он задыхается и вообще может перестать дышать, видимо, кровоток в голове перекрывается…
В общем, увидев, что Андрей так неожиданно затормозил, я поняла, что ему стало плохо. Попросила водителя остановиться. Выхожу, смотрю — лежит в машине. Спрашиваю: «Что я могу для тебя сделать?» Он говорит: «Ничего, я уже вызвал «скорую»…» Когда все закончилось, я сказала себе: «Это чудовищно, от этого человека надо бежать…» А на следующий день узнаю о том, что беременна. Ужас! Не представляю, как быть… Через несколько дней звонит Андрей: «Прости, я сам себе противен, очень хочу быть другим, только, пожалуйста, помоги мне, не бросай. Поверь, я изменюсь. Я очень тебя люблю». Я размякла, сказала: «Знаешь, у нас будет ребенок». Он так обрадовался… На какое-то время он действительно очень сильно изменился — перестал пить, стал активно заботиться обо мне. Но продолжалось это недолго.
Через два года после рождения Таисьи Андрей повез меня за город. Подъезжаем к красивому двухэтажному особняку с огромным участком, и он говорит: «Это наш дом, здесь мы будем вить гнездо». Боже, как же я была счастлива! Развернула бурную деятельность по обустройству, искренне думала, что жизнь начала налаживаться… Как-то мне позвонила давняя подружка и предложила поехать с ней на море. Я обрадовалась, все-таки за последнее время очень устала, и самым острым желанием было просто выспаться.
Спрашиваю у Андрюши: «Можно я ненадолго поеду отдохнуть?» В ответ услышала дикий вопль: «Ты что, с ума сошла?!!» — за которым последовал мат-перемат и истерический уход из дома с хлопаньем дверью… Вечером того же дня ко мне подходит охранник и говорит: «Ольга Валерьевна, через две недели вы должны этот дом покинуть». Дикая обида просто полоснула меня. Расплакалась. Но потом взяла себя в руки, решила: «Что ж, значит, так тому и быть. Упрашивать не буду». И стала собирать вещи… Накануне моего отъезда приезжает Андрей. Заходит с букетом цветов. «Давай, — говорит, — мириться. Забудем все, оставайся!» И я, наконец, взорвалась, все высказала: «Что это такое — то пошла вон, то оставайся?! Не позволю так с собой обращаться! Лучше пойду вон и начну все заново». — «Ах так, — швыряет он букет, — ты, значит, такая распрекрасная, гордая, непорочная?!» И начинает обзывать меня последними словами. И в этом своем оре постоянно повторяет фамилию и имя какого-то мужчины, требуя дать ответ: «Кто это такой, откуда ты его знаешь?» А я понятия не имею, о ком идет речь. Наконец, сует мне в лицо бумажку с этим именем, написанным моей рукой. Напрягаю память и вспоминаю, что подружка, приглашая меня в поездку, сказала: «Я пришлю к тебе своего водителя, и ты передай ему документы, необходимые для оформления визы».
Но Андрей уже ничего не хочет слышать, он опять вошел в раж. Схватил меня за волосы, выволок во двор и начал бить на глазах у охраны. Я запросила пощады. Выбежала моя старшая дочь, со слезами стала умолять: «Не бейте маму, пожалуйста!» Милиционеры-охранники тоже делали робкие попытки остановить Андрея. Наконец, оставив меня в покое, он вбежал в дом, схватил Тасю и понес ее в машину. Собрав последние силы, я вскочила, догнала его и… встала перед ним на колени. Взмолилась: «Не делай этого, прошу тебя! Во имя всего святого, не надо этого делать!» Он сказал: «Ладно. Но знай, теперь всегда будет так: ты во всем будешь меня слушаться беспрекословно». Я готова была на все, лишь бы дочь оставалась со мной.
Андрей потащил меня на кухню, толкнул к столу, я села. А там в углу стояли иконы. Взглянула на них и… стала молиться про себя: «Богородица, Матушка, помоги! Что же это такое происходит, я больше так не могу...» Андрей сел напротив и сказал: «С этого момента я буду диктовать условия. Захочу — ноги буду вытирать об тебя». Он отчетливо понял, что мое слабое место — дети. Старшей дочке тогда было 13 лет, маленькой — два годика… И вдруг внутри меня возникла какая-то очень мощная сила, я почувствовала абсолютную уверенность в том, что я не одна, что меня защищает Бог. И совершенно спокойно сказала: «Андрюша, ты ведь не божий человек. Ты хоть сам это понимаешь? Кто ты?!» И, поверите ли, он… испугался. Прямо на моих глазах словно бы сжался. Молча встал и уехал.
Я потом осмысливала эту ситуацию и поняла: когда в человеке сидит дьявол и ему прямо говоришь, что знаешь об этом, дьявол пугается. А во мне, наоборот, появилась невероятная сила. Стало совершенно понятно: я должна строить свою жизнь без него. (Усмехнувшись.) И в режиме срочной эвакуации переехала с детьми в свою квартиру, которую к тому времени благодаря съемкам в «Любить по-русски» мне удалось купить…
Время от времени мы с Андреем встречались — общались дома, выезжали на загородные пикники. Я соглашалась на эти отношения только ради дочки... Однажды он взял Тасю и повез ее в ресторан на Рублевке, где был завсегдатаем. Так уже бывало — обычно дочку оставляли под присмотром официантов. Поздним вечером я позвонила Андрею и спросила, когда они планируют вернуться, в ответ на что пьяным голосом матерным языком мне было объяснено, кто я есть такая, и в очередной раз обещано, что ребенок будет у меня отобран.
В это время у меня гостила мама. Я сказала: «Мама, он очень сильно пьян. Мне срочно надо ехать туда, вытаскивать Тасю». Схватив попутную машину, мы поехали вместе с мамой. Застаем смертельно пьяного Андрея. Сидит в ресторане один, все официанты остаются там только ради него. Я незаметно забираю Тасю, мы выходим на улицу, ищем какую-нибудь машину — свое такси, не подумав, отпустили. Смотрю: стоит одна у обочины, в ней парень — ждет официантку. Я решила: любые деньги пообещаю, только бы согласился отвезти нас домой. Подхожу, договариваюсь. Вдруг подбегает Андрей. Выхватывает из моих рук сонную Тасю и запихивает ее в свою машину. Сам садится за руль — на этот раз он был без водителя. Таська орет: «Отпусти меня!» — и прямо дерется с ним. Мы с мамой пытаемся ее вытащить. Вмешивается охрана,
пробует убедить Андрея в том, что в таком состоянии не надо садиться за руль. Пока его уговаривают, мы с мамой берем ребенка и тащим в «нашу» машину. Успеваем усадить, но тут подлетает совершенно взбешенный Андрей. Мама пытается вразумить его: «Андрюша, одумайся, что же ты творишь?! Пожалей девочку». Он с силой толкает маму. И она летит в кусты — месяц потом ходила с черным синяком от подмышки до щиколотки…
Я кидаюсь на него с кулаками, но что может женщина против здоровенного мужчины, который, будучи десантником, приучен убивать? Бегу к маме, помогаю ей подняться. И пока охранники продолжают увещевать Андрея, мы несемся с ней к водителю и молим его вывезти нас из этого ада. К счастью, он соглашается... Потом со стороны Андрея опять были извинения, сцены раскаяния: «Я виноват. Прости. Был не в себе, не соображал, что делал. Но теперь уж точно все плохое закончилось…» И я, наивная, подумала: «Может, и правда все образуется? Вдруг возьмет себя в руки, к врачу, наконец, пойдет?» И снова дала ему шанс...
Через полтора месяца мы втроем поехали на дизайнерско-художественный фестиваль, который проходил в парке «Эрмитаж». В ожидании начала концерта я стала что-то рисовать с детьми на детской площадке. Андрей ходил надутый, взвинченный. Говорил: «У тебя здесь один ребенок, вот и занимайся им, нечего тут всех забавлять!» — «Андрюша, успокойся, это же праздник, здесь все вместе». Но он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Потихоньку начал выпивать, опять принялся прессинговать меня. Видя, что папа ругается, Тася попросила: «Мама, увези меня, пожалуйста, домой». Андрей психанул: «Ты подговариваешь ребенка против меня!» — «Нет же, она сама попросила». — «Ладно, я вас отвезу».
Мы садимся в машину, и там происходит настоящий кошмар. «Запомни, — говорит мне Андрей угрожающе, — я тебя вообще урою, закопаю. Никогда не выплывешь. На твоей карьере уже поставлен крест, я сделал все для того, чтобы о тебе все забыли». И, обращаясь к Тасе, заявляет: «Ты сейчас поедешь со мной, а маму мы выкинем прямо здесь, на дороге». — «Папочка, не надо!» — в страхе кричит дочка. Я успокаиваю ее: «Тасенька, не волнуйся, папа просто шутит». Изо всех сил стараюсь сохранить хладнокровие, молюсь… Вдруг Андрей останавливает машину. На Ленинградке. Прямо с водительского места распахивает заднюю дверь — мы с Тасей сидели сзади — и начинает, одной рукой удерживая на месте дочку, выпихивать меня из салона. Я понимаю, что сейчас он Тасю увезет, и у меня единственная цель — спасти ребенка, вытащить ее любой ценой. Поэтому боли от его пинков даже не чувствую. Хочу хоть как-то остановить. Пытаюсь вцепиться ему в лицо, но пальцы не слушаются — не сжимаются. Не знаю почему, но не сгибаются, и все тут. Я просто протягиваю руки к его лицу, и в этот момент он бьет меня кулаком в лицо — один раз, потом еще, и еще, и еще…
Свою кровь я увидела на нем — сквозь свои пальцы, так она брызнула. На какое-то мгновение он отшатывается, в этот миг я хватаю Таську, выскакиваю с ней из автомобиля и бегу обратно по Ленинградке — к людям. Вижу какую-то машину с пассажирами. Открываю дверь, толкаю туда дочку, тесня всех, забираюсь сама и молю: «Спасите нас!» Женщина за рулем спрашивает: «Ехать-то куда?» — «Прямо». Подъезжаем к дому, я вбегаю в подъезд, вызываю лифт, смотрю в зеркало и не узнаю себя — вся перепачкана в крови, лицо синее, страшное, во рту зубная крошка. Таська смотрит на меня с испугом. Прижимаю ее и говорю: «Не смотри на маму». Врываюсь в квартиру, там — старшая, Алена. Глаза, полные ужаса: «Что случилось?!!» Меня всю колотит, никак не могу успокоиться. Вызываю милицию… Приезжают три милиционера, стоят в прихожей с понурыми головами и говорят: «Ну а что мы можем сделать? Пишите заявление». Написала. (С горечью.) Возможно, оно теперь болтается где-то в их архивах. Даже не знаю, был ли Андрей допрошен. Свидетелей-то, кроме меня да Таськи, нет. А если бы и были, как в том ресторане? Все равно ведь отмажется, только людей подставила бы... Беда в том, что у нас в стране практически нереально привлечь к суду за домашнее насилие. Внутри семьи человек может делать все, что хочет, — издеваться, насиловать, убивать. Кто свидетели? Дети малолетние, чье мнение в расчет не принимается... (После тяжелой паузы.) После того случая Тася не разговаривала в течение месяца. Пряталась, услышав любой шорох, вздрагивала от каждого звонка. Я даже не могла выйти с ней погулять — очень ей было страшно. Да я и сама всего боялась: черных джипов, незнакомых людей, да что там — подходить к окну и то было жутко. Один раз дочка сказала: «Мама, пожалуйста, никогда больше не вспоминай про это». И за три года, прошедшие с той поры, сама ни разу не упомянула об отце, не сказала слово «папа». А ведь он заваливал дочь горой подарков. Но разве можно купить любовь?.. Спустя какое-то время Андрей написал мне два письма, но я даже читать их не стала. Знала, что там опять: прости, люблю, не могу без тебя жить. Все это я слышала сто тысяч раз...