Михаил Васильевич Жигалов родился 2 мая 1942 года в Куйбышеве. В 1965 году окончил Московский институт химического машиностроения и до 1968 года работал инженером. Имеет два авторских запатентованных свидетельства на изобретения. В 1970 году окончил драматическую студию при Центральном детском театре и стал актером этого театра. С 1978 года работает в театре «Современник». В 1991 году получил звание «заслуженный артист РСФСР». Женат второй раз, жена – врач-гомеопат. Уже 17 лет живет по системе Порфирия Иванова, которая помогла ему бросить пить, курить и пользоваться лекарствами.
В последнее время Михаил успевает играть в театре «Центр драматургии и режиссуры» под руководством Алексея Казанцева и Михаила Рощина, а также в спектаклях Международной конфедерации театральных союзов «Борис Годунов» и «Двенадцатая ночь» Деклана Доннеллана. Снялся более чем в 80 фильмах.
– Михаил Васильевич, как вы попали в театр? Что способствовало развитию вашей карьеры в плане театральной школы?
– О, это длинная история! (Смеется.) Я не совсем типичный случай. По первому образованию я инженер. Окончил Московский институт химического машиностроения. Но с детства увлекался театром, играл во Дворце пионеров. У нас был замечательный педагог – Таисия Васильевна Яковлева. К счастью, она до сих пор жива, и мы общаемся. Она нам прививала любовь к театру, любовь к профессии. В то же время не скрывала негативных сторон этой профессии. Говорила, что профессия эта очень тяжелая, чаще всего – неблагодарная. Вывод Таисия Васильевна делала простой, если брать профессиональную сторону театра.
Если можешь жить без театра – то там тебе нечего делать. Мне казалось, что я могу жить без театра. Я был хорошим инженером, у меня была интересная работа, я защитил диссертацию по теме «Разделение мелкодисперсных суспензий». Став отцом, я долго взвешивал плюсы и минусы профессии инженера. Кто-то из великих людей сказал: «Актер – это не профессия, актер – это диагноз». Если это диагноз – тогда не надо взвешивать плюсы и минусы. Тогда уж иди в актеры, если ты болен. Что уж тут сделаешь? А если ты не болен театром, тогда как находиться здоровому человеку в сумасшедшем доме? Я подумал и решил работать в театре.
– И вы получили второе, уже театральное образование?
– Это уже потом! Сначала я три года проработал по распределению, и только после этого я все бросил и поступил в студию при Центральном детском театре в Москве. Студия приравнивалась к техникуму, а у меня нет высшего театрального образования. Есть высшее техническое, а театральное у меня – среднее. Меня сразу взяли в труппу детского театра, где я проработал восемь лет. Потом меня пригласили в «Современник» на одну из главных ролей, и я проработал 23 года в труппе. Но уже пять лет, как я ушел из труппы «Современника» и играю там несколько спектаклей на условиях разовой оплаты.
– В антрепризных проектах еще участие принимаете?
– Если открыть толковый словарь, антреприза – это частное театральное предприятие. Не более того. У нас все, что смешанным составом делается, если заняты актеры разных театров, почему-то антрепризой считается. То, что не имеет постоянной базы, постоянной сцены… На самом деле это не так. Антреприза может быть и со своим постоянным зданием и площадкой, постоянной актерской труппой, периодически переходящей из проекта в проект. Много лет назад у Конфедерации театральных союзов Москвы возникла идея приглашать лучших европейских режиссеров, чтобы они с нашими актерами ставили спектакли. И их тоже можно назвать антрепризными.
– Если мне не изменяет память, первым проектом конфедерации был многочасовой спектакль «Орестея», поставленный Петером Штайном в начале 90-х?
– Да! Позже был «Гамлет». А в 2000 году пригласили английского режиссера Деклана Доннеллана. Пушкинский спектакль «Борис Годунов» доверили ставить ему. Он проводил кастинг, отбирал актеров. И начал я работать с Международной конфедерацией театральных союзов именно с «Бориса Годунова». Потом была «Двенадцатая ночь» Шекспира и «Три сестры» Чехова, их также сделал Деклан Доннеллан. В прошлом году у нас получилось четыре месяца чистых гастролей, если сложить все спектакли. Мы были в Австралии, Бельгии, Колумбии, Румынии. Прошли четыре недели гастролей в Англии. Ездили в Бразилию, сорок дней жили в Америке. Просто у Деклана Доннеллана сборная актеров Москвы играет. Но несколько актеров – меня, Сашу Феклистова и Игоря Ясуловича этот режиссер из проекта в проект переводит. Нас через кастинг даже уже не проводят, а просто просят дать согласие.
– Вы считаете себя более драматическим актером, чем комедийным?
– Мне кажется, что я могу и то, и другое. Но в кино чаще используют как социального героя. Сейчас стал и характерные какие-то роли играть… Да, я могу любые роли!
– А звания и регалии самые близкие к сердцу вам присуждали в каких годах?
– У меня только одно звание заслуженного артиста, но еще есть ряд премий МВД, мы их, по-моему, чуть ли не первыми получили за фильм «Приступить к ликвидации». Если бы не ушел из труппы «Современника», наверное, уже бы народного дали! Но вместо этого я объездил весь мир! Потрясающе! Допустим, «Годунова» мы уже сыграли 120 раз. Причем сто – за рубежом. К сожалению, мы почти не можем играть в России. Каждый спектакль – по разным причинам. Получается, что «Годунова», к примеру, в России дорого играть. Там дорогие декорации, аренда, а все приводит к тому, что должно себя окупать. Билеты приходится делать от 1500 рублей и выше, а для людей, интересующихся Пушкиным и Годуновым, это нереально дорого. За границей мы ставим практически те же цены, билеты доходят от 50 до 100 долларов. И это нормальная цена билета в театр при их уровне дохода. А поскольку спрос большой на нас там, за рубежом бываем часто.
– В планах у вас и далее сниматься в телесериалах? Я о подобных проектах как сериал «Не родись красивой»…
– Да я давно в них снимаюсь. Всю жизнь. Моя первая работа в кино – в телесериале «На всю оставшуюся жизнь». Я до сих пор этим телесериалом горжусь. Смотрю этот сериал по телевизору постоянно и с удовольствием, когда его, слава богу, показывают. И роль – замечательная! Сериал о войне, снимал Петр Наумович Фоменко. Много сериалов я прошел. Недавно какую-то энциклопедию составляли, считали мои работы. Если соединить все мои фильмы и сериалы, все равно получается больше восьмидесяти. Но до сих пор я все равно себя не считаю киноактером, я – актер театральный. Я так считал всю жизнь. Кино – это просто заработок.
– Время на хобби остается?
– Почти нет. Конечно, я могу пожаловаться вам, что очень занят, и у меня один выходной в год. Честно говоря, когда актеры жалуются на такую чрезмерную занятость – в этом есть всегда доля кокетства. Это же замечательно, когда есть работа! А когда ее нет – на это жаловаться надо! Тогда это страшно и ужасно. Но в свое свободное время я люблю читать книжки и ездить на рыбалку.
– Какую самую большую рыбу поймали?
– Щука была хороша, судак. Килограмма три-четыре.
– А на дачу часто выезжаете?
– В этом году до лета так ни разу и не был. Давно посадили какие-то яблоньки-березки, сделали газоны. Больше так и не ездили.
– Чем занимаются ваши дети?
– Старший сын работает в автосервисе. Средний, к сожалению, пошел в актеры, как я его ни отговаривал. А дочка актрисой быть не хочет.
– В вашей жизни были судьбоносные моменты, когда по прошествии лет вы поняли, что именно это был пик судьбы и толчок в будущее?
– Да хотя бы переход в театр «Современник»! В Центральном детском театре я работал уже восемь лет и понимал, что оттуда уже надо уходить. И за два месяца до этого события мы с женой разговаривали, думали, куда же мне уходить. Я стал перебирать все театры, а у меня от многих театров были предложения. Но куда бы мне по-настоящему хотелось пойти работать – это в «Современник». И через два месяца я получаю предложение! Причем мой переход состоялся практически за сутки. В семь часов вечера я об этом узнал, а в час следующего дня я уже был сотрудником театра. Конечно, и смерть отца была судьбоносным моментом.
Отец учился в Тимирязевской академии, работал в ЧК, куда его «загребли» по комсомольскому набору. Все мечтал выйти на пенсию в 50 лет и пойти работать председателем колхоза, но не дожил. К сожалению. Очень тяжелый момент был. Я учился на третьем курсе института машиностроения. Тогда уже как раз были предложения пойти работать в театр, уже тогда я мог поступить во ВГИК. Просто не смог себе этого позволить, потому что бабушка и мама не работали. Мы все жили на зарплату отца. Сестра в школе училась, жена училась и работала лаборантом. То есть мне нужно было быстрее окончить институт и начать содержать семью. Я даже хотел переходить на вечернее отделение, но декан отговорила. Начал подрабатывать, а переход в театральный вуз пришлось отложить.
– Вы человек, обладающий интуицией и чутьем?
– Актеры все обладают этим. Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей. Например, мои авторские разработки по барабанным фильтрам времен Института химического машиностроения, на которые я получил патент, мне просто приснились.
– Как Менделееву?
– Да! И с театром так же. Никто же не знает, как это все у меня случается. Мучаешься, не знаешь, как игра на сцене происходит, даже страх ощущаешь, когда не получается. А потом вдруг, раз – и все само собой получилось.