Была такая старая русская традиция - ждать ответа во всех трудных житейских ситуациях от царя-батюшки, а в случае измены - идти в партком. С батюшками-царями мы на ближайший срок разобрались, но вот куда делся партком?

Я сама очень люблю жизнь и уверена, что это взаимно. Но с каких-то пор мне стало некомфортно жить в этом городе, где абсолютно нормально иметь любовницу, вторую семью, девушек для развлечения на корпоративных вечеринках... Мы уже научились ходить в туалет с мобильными телефонами, правда, ценой нескольких утопленных в унитазе, журналы публикуют интервью с сутенером Петей Листерманом, вместо того чтобы предать его анафеме, мы с завистью смотрим на билборды с лицами любовниц, считаем во сколько это обошлось и боимся показаться занудными со своими напоминаниями о больных, пожилых и нуждающихся по всей стране. В нас исчезла внутренняя цензура. Ее заменила цензура со стороны разных органов и организаций, но парткомов-то нет! Что вместо них? Я не люблю, когда мужиков сравнивают с детьми - ах, да он же, как ребенок, его понять надо, простить и пожалеть. Ага, два раза. Никакие они не дети, а старые лысые дядьки с глубоко воображаемой потенцией. Но в одном я вижу некое сходство - детям в их играх обязательно нужны рамки, иначе они разнесут весь дом. Мужикам сейчас эти рамки необходимы, потому что они заигрались. Они проверяют нас на вшивость, иногда оглядываясь: а че, и так можно? А если я вот так еще? Все молчат? Ух ты, здорово! Училка заболела! И парткомов нет!

Не прав тот человек, который содержит две семьи и прикрывается мыслью о том, что он высокоморален: и тех не бросает, и этим жить дает. Это называется двойная мораль, это жизнь во лжи, и это разрушает сознание как минимум трех человек (если не брать в расчет детей), искажает их внутренний и внешний мир, и в этом искажении, как в комнате смеха с зеркалами, ты уже не знаешь, куда идти.

Я уверена, что путь, который выбрала я, - правильный. И я буду бороться. Я, Татьяна Лазарева, находясь в твердой памяти и в отмеренном мне уме, объявляю войну аморальному попустительству общества и призываю всех неравнодушных под свои знамена. Хватит ждать милостей от кого бы то ни было. Мы все пытаемся понять: как это - ведь нас же одинаково воспитывали, мы же все время были вместе, нас только на уроках труда по разным классам разводили?! Да сколько можно уже пенять на это зеркало? Вы в рожу-то всмотритесь, она же в пуху! Нам по сорок, нас уже давно воспитали, и пора самим браться и за ум, и за честь, и за совесть, больше некому. У меня, собственно, тоже не все так гладко - муж-красавец в самом расцвете сил, и клуб «Рай» еще пока не сгорел. Но дело в том, что мой муж, кроме того, что он человек порядочный-умный и т.п., еще абсолютно точно знает, что в случае его провала на подоконнике будет стоять не горшок с цветами, а его жена, и я успею откусить ему го-лову еще до того, как его кости обглодают шакалы из газеты «Жизнь». Хватит уже закрываться руками и прищуривать глаза, чтобы не заметили. Там, где нас всегда ждут, спросят с обоих. Хотелось бы, чтобы это случилось в разных помещениях.?Как там это было? Вот приедет барин, барин нас рассудит? Все, приехали. Я барин.