— Разумеется. Вас это уже начинает пугать?

— (Смеется.) Я пока не падаю в обморок. Спрут принес мне огромную популярность за пределами Италии, и это понятно, что люди знают меня во всем остальном мире как Коррадо Каттани. Не все даже в курсе, какое мое настоящее имя, но, когда я приезжаю в Африку, дети на улице показывают пальцем и кричат: Комиссар! Поэтому для меня лично Каттани — тоже очень значительный персонаж: я вложил в него довольно много из своего характера, лепил его, как скульптор. В принципе я знаю работу полицейских очень хорошо, потому что сам в молодости, когда попал на армейскую службу, был направлен в римскую полицию. Так что не могу сказать, чтобы я был недоволен конечным результатом.

Как дедушка бегает за мафией — это была бы попросту комедия

— ТЕМ не менее вы в итоге из этого сериала ушли.

— Знаете, всему есть предел. Ну сколько можно выезжать на комиссаре Каттани? Поэтому, когда велись переговоры о четвертой части Спрута, я сказал: все, Каттани должны убить. Сначала продюсер чуть меня самого не убил за эти слова (смеется), но потом понял, что я непреклонен. Если бы я так не поступил, то до сих пор бы боролся с мафией на телеэкранах, а мне уж почти 60, и Спрут превратился бы в комедию, как дедушка с одышкой и суровым лицом гоняется за мафиози (смеется).

— Не жалели потом, что похоронили комиссара?

— Если бы я хотел, мы бы уж нашли повод воскресить Коррадо — скажем, клонировали бы или нашли его брата-близнеца: таких проблем обычно у кинопродюсеров не бывает. Нет, я никогда не жалел. У меня появилась возможность больше времени отдавать театру.

Я думаю, что преступники тоже любят смотреть детективы

— А ЧТО для вас особенного в театре?

— Это настоящее искусство. У тебя на сцене нет двадцати дублей, как в кино, и зрители видят каждый твой шаг. Если ты ошибся, сыграл плохо, тебе уже не простят. Кино может быть тупым и скучным, перенасыщенным спецэффектами, и тогда зритель лишь оставляет деньги в кассе и ничего не уносит в голове, театр же — абсолютно другой, он не терпит фальшивого отношения к зрителю, иначе помидорами закидают. Сейчас я ставлю свои спектакли и снимаю свои фильмы, мне это тоже нравится.

— Кстати, вам никогда не говорили, что мафия думает о сериале Спрут?

— До меня доходили такие слухи, что мафиози на Сицилии в часы показа Спрута прилипали к экранам, как и все остальные жители Италии. Да тут нет ничего странного — может, они смотрели это как комедию, а может — как руководство к действию (смеется). Но я уверен, что мафия любит детективы: возможно, телесериал о преступниках им даже более интересен, чем остальным, потому что это их профессиональная среда. Во всяком случае, никто из мафиози не обижался и не угрожал мне за то, что я каждый вечер на телеэкранах безжалостно отстреливаю бандитов десятками. Когда я был в России, мне также говорили, что Спрут популярен среди всех слоев населения.

— Между прочим, вас что-то давно у нас не было.

— Так никто не приглашает (смеется). Нет, на самом деле я всегда с удовольствием приезжаю в Москву, и мне нравится гулять по центру города, церкви у вас красивые.

— Вам сложно было играть русского — майора Бандуру в фильме Афганский излом?

— Чрезвычайно сложно. Я же фактически не знал русского характера и до сих пор не могу понять, почему именно меня пригласили на эту роль. Это так странно, чтобы в российском кино иностранец играл русского. Может быть, к этому фильму хотели привлечь международное внимание на фестивалях или что-то вроде того. Я много общался с вашими спецназовцами, и меня поразило, насколько это отважные люди. Они показывали мне, как следует обращаться с «калашниковым». Но еще больше меня поразило, что офицеры могут спокойно пить водку стаканами и не пьянеть (смеется).

— Это национальная специфика.

— Возможно: я знал людей из-за границы, которые изумлялись, почему итальянцы пьют за обедом и ужином вино как обычную воду и оно на них не действует.

— А вы-то сами как к вину относитесь?

— Положительно, я же итальянец. Главное — не злоупотреблять им.

— Вы известны тем, что никогда не отвечаете на вопросы о личной жизни.

— Конечно. Я не Билл Клинтон, так зачем о ней беседовать? Тем более что у меня были очень и очень сложные моменты, которые самому вспоминать не так уж легко. Зачем бередить в памяти грустные вещи? Давайте на этом закончим обсуждение.

— Что бы вам хотелось сказать своим поклонникам в России?

— Что я их всех люблю, и это не дежурные слова. Вы, возможно, мне не поверите, но нигде у Спрута не было такой потрясающей известности за пределами Италии, как в бывшем СССР. Каждый раз я приезжаю в Москву, и меня встречают толпы народа, хотя я уже много лет как покончил с ролью комиссара: убеждаешься, что русская любовь к Каттани вечна. Мне даже потом рассказывали, что некоторые персонажи российских детективных сериалов как будто списаны с Коррадо Каттани. И я горжусь этим, потому что Коррадо, в сущности, был неплохой мужик, ему стоило подражать.