Мы встретились с Орловым в кафе неподалеку от театра, где он сейчас репетирует новый спектакль, про который говорит с энтузиазмом. Высокий, спортивный, с искрящимися зелеными глазами, он сразу приковывает к себе внимание всех женщин от 18 до 80.
– Дмитрий, несколько лет назад вы говорили, что не считаете себя хорошим актером и вообще хотите уйти из профессии, а теперь…
– За годы брака моя самооценка стала еще более низкой. Я чувствовал себя бездарным, беспомощным, не способным ни на что лузером. Потом я понял, что таким образом меня оценивала женщина, которую я любил.
– То есть Ирина?
– Да, она смотрела на меня, как на ничтожного человека. И только после моего бегства из этой ситуации за два месяца я пришел в норму. У меня улучшилось самочувствие, жизнь моя кардинально изменилась. Я стал менее агрессивным. Раньше писали, что у меня буйный характер. Да, так было. А знаешь, отчего? Мужчина ведь становится агрессивным, когда он пытается сделать что-то, а у него не получается и от близких помощи и поддержки никакой. Тогда он и срывается. Агрессия – это защитная реакция для мужчин. Теперь все иначе. Во мне нет злости. Я сам иногда думаю: когда же она появится? Но она исчезла. Думаю, навсегда.
– Так кардинально вас изменил развод?
– Да. Я три года готовился к тому, чтобы уйти из семьи. Три года пытался создать ситуацию, в которой могли бы существовать три человека – я, моя жена и наша дочь Татьяна. Все эти попытки провалились.
– Что вы делали?
– Пытался подстроиться, убедить, принудить, сломать или сломаться самому, начать все заново и так далее. Это был целый комплекс попыток. Но ничего не помогало. Поэтому мы решили развестись.
– Ирина пыталась вам как-то помочь в этой ситуации?
– Так эту ситуацию сама Ира и создала! Я – преуспевающий артист, красивый мужчина, я хорошо зарабатываю, реализовался в профессии. Но, по мнению Ирины, все эти достижения ничтожны. Я думаю, это традиционная позиция для женщин, что родом из Советского Союза. Что для них самое главное? Дети, работа, забота о матери-старушке. А еще у нее обязательно должен быть муж-проблема, который или пьет, или ездит на рыбалку, или завел себе какую-нибудь суку на стороне. Все эти мысли были заложены в Ире с детства, и она их перенесла на нашу семейную жизнь. В какой-то момент я понял: даже если бы мне дали «Оскара», я все равно буду этим мужчиной-проблемой в ее жизни.
– Психологи советуют парам разговаривать друг с другом о возникших проблемах. Вы пробовали это делать?
– Пробовал – без толку. Раньше у Иры был на первом месте ребенок, на втором семья, потом – работа. Сейчас работа для нее важнее всего, а муж где-то на 58-м месте. И когда ты недоумеваешь: «Подожди, мы же так не договаривались!», то слышишь: «Ну, извини, старичок». Что тогда остается? Только сказать: «Тогда я, наверное, пойду?», и тебе говорят: «Да, да, иди». Ты должен сам для себя решить: либо ты всю жизнь будешь искать компромиссы, либо можешь просто уйти и начать жить. Я выбрал второй путь. И, скажу тебе, жизнь сразу изменилась. К примеру, я зашел в театр без Иры, прошел за кулисы, коллеги встретили меня с распростертыми объятиями, позвали играть в антрепризе, мне начали предлагать совершенно другие роли, чем раньше!
– Вы уже официально разведены с Ириной?
– Пока мы с Пеговой состоим в браке. Сейчас Ира со своим юристом изучает брачный контракт, который, кстати, составила моя сестра-юрист. В нем описывается, как разделяется совместно нажитое имущество, где будет проживать ребенок, кто кому должен платить алименты. Если Пегова со всем согласится и подпишет контракт, очень скоро я буду свободным человеком.
– Как вы разделили совместно нажитое имущество – квартиру и загородный дом в поселке Выкса Нижегородской области?
– У нас мировая по ребенку и по имуществу. Интересы моей дочери никак не ущемлены. Она живет в том же материальном достатке, что и до нашего расставания. А что и каким образом из имущества мы поделили, пока ответить не могу. Мы просто не хотим, чтобы люди знали, сколько у нас денег, земельных участков и так далее.
– Сейчас вы живете один?
– Да, снимаю квартиру в Черемушках, недалеко от дома, где живет дочка. Танюша очень любит у меня бывать. Когда мы встречаемся и я спрашиваю у нее, куда она хочет пойти, дочка сразу отвечает: «К тебе!» Думается мне, это отчасти потому, что у меня Таня может играть в компьютер, сколько душе угодно.
– А с бытом справляетесь?
– Послушайте, от домашней еды я отвык, когда еще жил с Ириной. Она много работала, и на кухню у нее просто не хватало времени. В последние годы нашей совместной жизни жена крайне редко стояла у плиты. Раньше готовила для Тани, а когда дочка пошла в детский сад, необходимость в этом отпала. Другие дела по дому типа глажки и уборки выполняли за нее другие люди. Раз в неделю к нам приходила женщина, которая и приводила квартиру в порядок. Сейчас я дома ем крайне редко. Но я не переживаю. Мне все равно.
– Что сказали ваши мама, сестра и брат, когда вы объявили, что уходите от Ирины?
– Они заняли миротворческую позицию, сказали: «Если тебе так лучше, пусть будет так». Никто не стремился со мной это обсуждать, но я чувствовал: если мне надо будет с кем-нибудь поговорить, родные всегда окажут мне поддержку. Мама моя, конечно, скучает без внучки Танечки – они стали видеться реже. Тане еще только пять лет, она ребенок, который между походом к бабушке и детским клубом выбирает последнее. Там она может кататься на карусели, есть сладкую вату.
– Уже решили, с кем останется дочка Таня?
– С мамой, конечно. По поводу Танечки у нас с Ирой нет взаимных претензий. К примеру, та квартира, которую я сейчас снимаю, пока не приспособлена к тому, чтобы взять Таню на ночь. Поэтому долбить Иру: «Пусть сегодня дочь останется у меня» – я не буду. В свою очередь Ира мне тоже не чинит никаких препятствий: с дочкой общаюсь, когда захочу. Можно забрать – забираю. Нельзя – ничего страшного. Скандалов не устраиваю. Мы понимаем: ребенок не должен стать предметом для манипуляций. Я знаю, что сейчас у Иры сложный момент, ей надо перестроиться.
– Что вы имеете в виду?
– Теперь Ирине придется выполнять функции мамочки и папочки. Раньше она была этакой мамочкой-«сахаром», которая все разрешала дочке. Теперь ей надо будет учиться быть строгой.
– Как вы дочке объяснили, почему мама и папа больше не живут вместе?
– Это было непросто. Я понимаю, сейчас у Тани очень сложный момент. Психологи говорили мне, что она сейчас травмирована и наша задача с Ирой – не позволить этим чувствам «уйти внутрь», нам надо провоцировать ее переживания. Переживая их, она их отпускает.
– Когда вы впервые обратились к психологу?
– 28 августа этого года, перед тем как уйти из дома. Я сказал, что собираюсь оставить семью, и попросил у него совета, как объяснить это дочке. Сегодня посещение психолога и психологическая работа с самим собой при помощи специалиста – мое хобби.
– Сейчас ваше сердце свободно?
– Да, абсолютно. Я открыт для новых встреч. У меня нет никаких ограничений.
– А как же якобы роман с актрисой Полей Поляковой, о котором все судачили после того, как видели вас вдвоем на кинофестивале?
– Да вранье все это! С Полей Поляковой мы познакомились на «Киношоке». У нас нет ни романа, ни каких-либо других отношений, кроме товарищеских. Хотя после развода я куролесил конкретно. Мне нужно было прийти в себя. Поэтому я и гусарил, и развлекался как мог. А про Полю – это просто глупость! Я состоял в браке восемь лет, мы расстались – и зачем мне сейчас постоянная женщина?
– После развода ваши взгляды на женщин поменялись?
– Знаешь, у меня 150 подружек! Именно подружек, а не женщин, с которыми у меня есть интимная связь.
– Не боитесь нового брака?
– Я не думаю об этом. Например, пару дней назад меня пригласили на одну вечеринку. Там мне очень понравилась одна девушка. Мы пококетничали, было очевидно, что у нас взаимная симпатия. Я проводил ее до машины, а на следующий день у нас началась смс-переписка. А потом она вдруг раз – и закончилась. Я не понимал, в чем дело. А вчера мы встретились снова и выяснили, что неправильно друг друга поняли. И вот сегодня я целый день думаю об этой женщине. Мне просто приятно о ней думать. Вот так я живу.
– То есть живете одним днем?
– Нет, живу здесь и сейчас. Не строю никаких планов. Если этому суждено произойти, пусть произойдет.
– Вы сейчас счастливы?
– Не понимаю, что значит это слово. Для меня есть два понятия: наслаждение и страдание. Именно эти два пограничных состояния человек может переживать в любой ситуации. Я стараюсь балансировать посередине. Чтобы наслаждение не захлестнуло, но и страдание не портило жизнь. Попахивает эзотерикой, да?
– Ну, разве что немного…
– Я увлекаюсь ею. Но сразу скажу тебе: я не верю в загробную жизнь. Как и в Бога. Я знаю, что конечен и повторю путь Терминатора. Помнишь, как он умирает в последнем фильме? Его просто сплющивает некая махина и от него ничего не остается. Со мной будет то же самое. Когда-нибудь.