Встретиться с одним из режиссеров многосерийного фильма «Литейный, 4» — белорусом Андреем Голубевым – оказалось делом непростым: постоянные съемки, работа над новыми проектами, поездки… Впрочем, чего еще можно было ожидать от неуемного, ищущего, находящегося в постоянном движении человека. За свою жизнь Андрей Голубев успел покосить английские газоны и поиграть за тамошнюю команду в регби, послужить во Французском легионе и побывать в горячих точках, окончить военное училище и режиссерские курсы, сняться в качестве актера и каскадера во многих лентах и, конечно же, снять несколько полнометражных картин.
– А сейчас над чем работаешь, не считая съемок клипов и концертов?
– Пишу сценарий к новому фильму. Пока из того, что предлагают, мне ничего не подходит. Сплошные диалоги. Но ведь кино – это в первую очередь движение. Хорошее кино – немое. Глаза, чувства, динамика…
– А ты свой первый сценарий помнишь?
– На третьем курсе Академии искусств написал четырнадцать штук. Причем мой наставник, Михаил Николаевич Пташук, из них ни одного не прочитал. Приношу ему свой труд. Он пристально смотрит то на меня, то на рукопись и спрашивает: «О чем кино?» Начинаю пространно объяснять: «Понимаете, это про человека, который воевал, затем попал в плен. Потом то, потом это…» Он берет и рвет все в клочья. Я снова за работу. Приношу. Тот же вопрос. Начинаю растекаться: «Это про двух влюбленных, возвращается парень из армии, перипетии всякие…» И так тринадцать раз.
– А что в четырнадцатый?
– Уложился в три слова: «Отец убивает сына». «О, это интересно – «Иван Грозный», – согласился Михаил Николаевич. Только в том фильме есть соль, чей сюжет можно пересказать одним предложением. В этом, кстати, успех большинства голливудских сценариев. Так появился один из моих лучших студенческих фильмов «Время гона».
– Я знаю, что ты получил профессию военного. Случайно оказался на съемочной площадке в рядах массовки и сделал неплохую кинокарьеру. А о военной не жалеешь?
– Иногда жалею. Это сродни мальчишескому чувству чего-то недоделанного. Думаю, что я был бы хорошим командиром. Обожаю фильм «Офицеры», однако нельзя сказать, что носить погоны мечтал с детства. Военных в семье не было, правда, оба деда воевали, один из них погиб на фронте. После школы поехал поступать в Калининградское высшее инженерное училище. Но это была скорее экскурсия, даже к экзаменам не готовился. Но, возможно, благодаря моей спортивной подготовке (к тому времени я был мастером спорта по греко-римской борьбе) меня зачислили. Затем развалился Союз, многие офицеры ушли из армии. Я вернулся в Минск, где прямо на вокзале ко мне подошла женщина и предложила сняться в массовке фильма Юрия Марухина «Мать урагана». На съемочной площадке я познакомился со своим крестным отцом в кинематографе Сергеем Васильевичем Каторженко. Это наш знаменитый белорусский каскадер, чьи достижения занесены в Книгу рекордов Гиннесса. Я у него очень многому научился.
– Каким своим каскадерским трюком ты гордишься больше всего?
– Во время съемок фильма «Чаклун и Румба» каскадеры, с которыми я работал, уехали на другие проекты. Пришлось переодеваться и самому дублировать актеров. Помнишь эпизод на переправе? Бойцы плывут в лодке, а вокруг рвутся снаряды, поднимая фонтаны воды. Это один из самых опасных трюков, не рекомендую никому его повторять: я находился в лодке, под которой поместили настоящую взрывчатку. Меня выбросило на несколько метров, лодку разломало. Когда показал этот трюк знаменитому российскому каскадеру Сергею Воробьеву, он сказал: «Ты сумасшедший».
– А во Французский иностранный легион ты как попал?
– За это отдельное спасибо Эльдару Рязанову. Посмотрел его передачу о легионе и, воспитанный на фильмах с участием Жан-Клода ван Дамма, отправился за порцией впечатлений. По правде, надеялся, что французский паспорт поможет мне впоследствии покорить Голливуд. Но меня ждало глубокое разочарование. Легион мне показался большим пионерским лагерем, я не смог найти применения тем навыкам, которые получил в нашей армии. Как и любому мужчине, мне нравится преодолевать барьеры и покорять новые высоты. Если начинаю топтаться на месте, становится скучно. Когда позвонили родители и сказали, что мне предлагают новые съемки, не раздумывая, прилетел домой.
– Когда ты понял, что кино – это то, что тебе нужно?
– Человек постоянно что-то ищет, стремится к совершенству. А когда выбрал себе что-то определенное и на этом остановился, тогда неинтересно жить. Я, например, постоянно в чем-то сомневаюсь. И ищу. В  двадцать семь лет решил поступать в Академию искусств. На курсе я был самым старшим, поэтому Михаил Николаевич Пташук «обрек» меня на должность старосты. Но я об этом нисколько не жалею: мне больше, нежели моим однокурсникам, приходилось общаться с мастером. Мы подолгу разговаривали, он мне давал какие-то ценные советы. Поступал, кстати, на общих основаниях. Правда, к этому времени я уже больше десяти лет снимался как актер и каскадер. К тому же на вступительные экзамены шел с интересными актерскими номерами. Помню, читал басню французского автора, в которой герой после неудавшейся ночки отчитывает свою собаку за то, что она лаем разбудила мужа его возлюбленной…
— В фильме «Чаклун и Румба» тоже рассказывается об отношениях человека и собаки (Румба – кличка овчарки. – Прим. авт.). Животных любишь?
– Конечно, у меня дома живет черный лабрадор по кличке Обама. Правда, еще совсем недавно его звали Тори…
– То, чем сегодня ты занимаешься, — это ремесло или творчество?
– Думаю, что творчество, потому что ремесло я уже усвоил. Годы борьбы с нештатными ситуациями на площадке, когда чего-то или кого-то нет, спалили декорации или не заводится техника, научили меня тому, как выкрутиться с наименьшими потерями. Знаю, к примеру, как из десяти человек «сделать» сто. Когда молодые режиссеры приходят работать, им кажется (и мне тоже казалось), что они все могут. Но амбиции быстро испаряются. Мне хорошо, потому что я не заносчивый, я добрый человек. Да что я сам все про себя рассказываю — вы лучше их спросите, – кивает Андрей на девушек-костюмеров.
– Значит, нервный, взбалмошный, с рупором в руках человек, истошно орущий: «Не верю!» – это не ты?
– Нет. Режиссер – это капитан корабля, на котором все говорят на разных языках. И несмотря на такую интернациональность, корабль нужно довести до пункта назначения. Даже если костюмер повесил награды не на ту сторону, я не стану кричать и топать ногами, я знаю, что без костюмера или водителя мы далеко не уедем. Я сам могу помочь рабочим, если нужно что-то погрузить. Стараюсь не сидеть на месте…
– Что, и кресла режиссерского нет?
– Почему нет? Есть. Мне его Андрей Федорцов подарил. Я ему очень благодарен за то, что он согласился сняться в моем фильме «Чаклун и Румба». Мне приятно было узнать, что Андрей называет свою работу в фильме самой любимой.  Кстати, «Чаклун и Румба» уже завоевал несколько наград. Недавно на международном фестивале военно-патриотического фильма имени С.Ф.Бондарчука «Волоколамский рубеж» исполнитель главной роли получил диплом за «Лучшее воплощение образа солдата». Именно с подачи Андрея я поехал в Питер, где снял несколько серий «Литейного-4». Но решил, что мое место здесь, в Беларуси. Верю, что у нашего кинематографа огромные перспективы – на киностудию приходит молодежь, здесь идет реконструкция. Думаю, что и у меня будут ученики, и я их буду учить тому, чему меня научил Михаил Пташук.