Евгений Гаврилов: - Александр Феликсович, несколько слов о ваших ближайших творческих планах. И есть ли в них столь неожиданные повороты в музыке, как ваш проект записи песен певцов начала 20 века?
Александр Скляр: - Александр Скляр: - В ближайших планах неожиданных поворотов у меня нет. Но такие вещи приходят иногда совершенно внезапно в голову. Не исключаю, что может что-то неожиданно появиться. Сейчас из не "вабанкъовских" историй наиболее греет, пожалуй, проект, который мы делаем с Глебом Самойловым, посвящённый песням и творчеству Александра Николаевича Вертинского. Он динамично развивается, и мы дополняем его новыми песнями из репертуара Вертинского. Это проект, который находится не в стагнации, а в движении. С ним связаны какие-то ощущения.
А кроме этого у меня давно в работе, в почти завершённом состоянии, очередной сольный альбом, который потихонечку доделываю. Это совместная работа с московским музыкантом, моим большим другом, коллегой Олегом Литвишко, который сделал очень много электронных аранжировок на альбоме "Ва-Банкъ" - "Нижняя тундра". Не спеша заканчиваю вместе с ним совместный альбом-проект, который непонятно как должен выглядеть на сцене, потому что весь альбом сделали вдвоём. А вдвоём это произвести на сцене будет невозможно. Значит, надо кого-то сюда брать. Пока не очень себе представляю: кого? И вообще не очень представляю, когда проект окончательно завершу и когда смогу его предложить выпустить какой-нибудь фирме.
Е.Г. - Александр Феликсович, вы определили подход в вашей группе изначально электрическим. Те, кто в душе КСПшник, поют русский рок. Кто вы в душе, когда исполняете песни Вертинского, Козина?
Александр Скляр: - Скорее всего, это не рок-н-ролл. По крайней мере, по форме. Это эстрада высокой пробы. В любом случае, я себя вот так вдвоём с гитарой редко вижу. И довольно редко появляюсь. Даже если просят по каким-то случаям исполнить что-либо гитарно-бардовское, как было в июне на очередном концерте, посвящённом памяти Юрия Визбора. Когда я выбрал две песни, всё-таки пригласил баяниста Рушана Аюпова, чтобы это была не просто акустическая гитара, а чтобы гитара и баян. Крайне редко выступаю один с гитарой. Я не бардовский человек. Хотя среди бардовских исполнителей и бардовского репертуара есть отдельные шедевры, которые ничуть не хуже любой рок-н-ролльной композиции или высококачественной эстрады.
Вертинский - это эстрада. Шансон, не наш российский шансон в узком приблатнённом понимании, который понятен русскому уху, а в европейском смысле, как очень качественная эстрада, высокой пробы.
Е.Г. - На концертах, исполняя песни Вертинского, вы читаете стихи любимых ваших поэтов. Как рождался этот сплав поэзии в чистом виде и песни? Как подбирались стихи в программу?
Александр Скляр: - Всё достаточно просто. Нужно глубже понять вкус самого Александра Николаевича. Он же сам из "серебряного века". Соответственно, он брал этих поэтов довольно часто и использовал в творчестве. Он делал песни на стихи поэтов, которых я читаю. Так получилось, что они и мои любимые вне зависимости от репертуара Вертинского. Игорь Северянин, Николай Степанович Гумилёв, Тэффи - поэты, близкие Вертинскому. Всё очень близко по духу.
Стихотворения особо не ищу, помню наизусть свои какие-то любимые произведения, а если в чём-то не уверен, всегда можно достать томик поэтов России. Если читаю стихотворения, то те, которые знаю наизусть.
Евгений Гаврилов: - Вам по духу ближе "серебряный век"?
Александр Скляр: - Да. Это мой любимый период поэзии. Я его называю последним настоящим периодом в мировой поэзии.
Евгений Гаврилов: - Лещенко и Алёшу Димитриевича вы слушали задолго до "Ва-банкъа". Вы знали наизусть свыше 200 песен под гитару. И вдруг - альтернативный рок. Вы задвинули всё, что было главным в тот момент и предались панку? Откуда появился этот новый путь?
Александр Скляр: - Потому что альтернативная музыка ближе к чему-то настоящему, она всё время в поиске, не берёт клише, а ищет новые, неизведанные пути и пытается их освоить. Она мне и до сих пор ближе. Я слушаю больше альтернативной музыки, где иногда можно услышать какие-то новые созвучия, идеи. В мейнстимовой музыке этого нет, она разрабатывает то, что найдено альтернативщиками. Это вечный путь.
В своё время Моцарт был таким же альтернативщиком среди плеяды тех композиторов, которые творили в его время. Он был альтернативным музыкантом, композитором, который находил новые пути. А потом они становились мейнстримом. Это обычный путь. Мейнстрим поглощает альтернативу, альтернатива в свою очередь питает мейнстрим.
Так же, как и Алёша Димитриевич, в своё время был для меня глотком чистого музыкального воздуха в потоке множества бардовских исполнителей, которые тогда существовали. За редчайшим исключением из этого потока - Визбор, Галич. Всё остальное было для меня, моего уха более усреднено. И вдруг в моё сознание ворвался Алёша Димитриевич. На тот момент он был таким же альтернативным для меня. И, конечно, он был альтернативным по отношению к бытовавшей тогда официальной эстраде, которая была единственно доступной для массового слушателя популярной формой музыки. Всё остальное нужно было искать. В том числе и Алёшу Димитриевича, Петра Константиновича Лещенко, записи Александра Вертинского. На тот момент это были альтернативные люди по отношению к официальной популярной музыке.
То же альтернативная музыка на Западе - то, что нужно искать в огромном потоке мейнстримовой музыки.
Евгений Гаврилов: - С уходом этой плеяды мы потеряли право эстрадного голоса в мировом масштабе. Кого сегодня можно поставить на уровень этих певцов в мире?
Александр Скляр: - Но не Диму же Билана! Нет фигуры на отечественной сцене такой, которую можно было бы поставить на мировой уровень. О Димитриевиче, который там жил и умер, не будем говорить. Раньше был Лещенко, Козин, Вертинский или даже Утёсов. Это были фигуры, которые вполне могли быть вписаны в мировой музыкальный песенный контекст. Скажем так: вы можете представить одновременно стоящими на сцене Фрэнка Синатру и Александра Вертинского? Первое отделение - Александр Вертинский, второе - Фрэнк Синатра.
Евгений Гаврилов: - В их репертуарах есть созвучие.
Александр Скляр: - А теперь попробуем провести такую линию сейчас. Возьмём какую-либо действующую фигуру западного артиста. Например, Тома Джонса. Кого из наших исполнителей мы сможем поставить вместе с ним в первое отделение? Согласитесь, никого. Тут всё просто. Были бы такие фигуры, они бы вошли туда. Происходит сознательное обезличивание нашей эстрады. Это случилось в последние 30-40 лет. К этому всё привело. Мы перестали иметь ярко выраженные индивидуальности на сцене, которые при этом являются высокопрофессиональными артистами.
Это произошло по множеству причин. Одна из них - общий культурный фон, в котором мы существуем. Имеется в виду Россия сейчас. Культура задвинута. Серьёзная культура по большому счёту никому не нужна. Она не востребована.