Звезда капустников и КВНов в команде МФТИ, выпускник Щукинского училища, актер, любимый миллионами бывших советских людей, сегодня разбросанных по всему свету, популярный киноартист, руководитель собственного театра "Моно-Дуэт-Трио" – можно сказать, биография типичного шестидесятника, каким Филиппенко и является. При этом он умудрился дойти до наших прагматичных времен, ничего не растеряв по дороге: ни друзей, ни веру в идеалы, ни приверженность классической литературе. И даже легкомысленная эстрада его не сбила с толку, так как он валяет дурака не один, а на пару с Зощенко, Чеховым, Булгаковым, Аверченко, Гоголем...
В эти дни Филиппенко гастролирует в Израиле, и его бенефис "Не может быть" (От Зощенко до Акунина) – настоящее пиршество для театральных гурманов. Организаторы гастролей, пригласив его одного, сэкономили на целом театре, потому что он один – целый театр.
Как гласит афиша гастролей, вы впервые в Израиле. Какие вы чувствуете себя в нашей стране? С каким настроением ехали к нам?
Но я в Израиле не впервые!
То есть как?! Вы уже у нас были?
Год я не помню, но это было на старый Новый Год, 13 января. Никаких концертов, просто пошел и купил путевки, и мы с женой уехали в Эйлат. И в Эйлате чудесно провели десять дней. 13 января в Эйлате – вы что!
Но с гастролями в Израиле я действительно в первый раз. Чувства к вашей стране испытываю самые светлые. Такие ощущения у меня были, когда в старые времена я ездил на гастроли в Крым.
Сейчас очень много было дел в Москве, завершались съемки большого телевизионного сериала "Бедная Настя", я принял участие в нескольких концертах... Так что от гастролей по Израилю я, как ни странно, жду удовольствия и отдыха.
Что ж, ваши притязания на отдых законны, потому что профессионалу такого уровня, как вы, не надо специально настраиваться на выступление. Он на то и профи, чтобы сыграть блестяще и без подготовки.
Вот-вот, на это я и надеюсь. У меня концерты во второй половине дня, а в первой я хочу немножко посидеть на берегу моря и собраться с мыслями, посмотреть на солнце…
Почти каждый гастролирующий у нас артист находит здесь если не родственников, то бывших друзей, если не друзей, то хотя бы соседей... У вас есть основания надеяться на такие встречи в Израиле?
А как же! Здесь есть несколько моих одноклассников, друзья по физтеху. Ну и, конечно, коллеги по нашему актерскому цеху. С некоторыми из здешних друзей я недавно виделся в Москве, когда театр "Гешер" приезжал на гастроли. Мне, кстати, очень понравились их спектакли.
Говорят, все мы немножечко евреи. Что еврейского есть у вас в душе?
Я думаю, с евреями меня роднит моя внутренняя ирония, природа юмора. Мой любимый жанр – трагифарс. Смех и слезы, и скрипка, которая за душу берет, умение посмеяться над собой... И конечно, мои любимые отрывки из Жванецкого и Бабеля, которые я читаю с эстрады.
Один из самых знаменитых ваших монологов – о стиляжной юности, о пластинках, записанных "на ребрах", о штанах-дудочках… Это и о вашей молодости тоже или вы просто мастерски передали атмосферу тех лет?
Вот здесь начинается одна из тех великих загадок, которая бывает, наверное, в жизни каждого актера и стоит в ней на первом месте. Я имею в виду Его Величество Случай. Вся история с монологом по пьесе Виктора Славкина "Взрослая дочь молодого человека" – это случай.
Я не играл в спектакле по пьесе Славкина в постановке Анатолия Васильева. Но монолог по ее мотивам вышел еще до того, как состоялась премьера.
Этого монолога нет в пьесе. Вместе с автором Славкиным и режиссером Розовским мы его сочинили, сведя воедино отрывки из разных мест этой пьесы. Я еще добавил мои личные, "горячие" воспоминания о далеких шестидесятых, о студенческих годах, о комсомольских агитпоходах, о прогулках по "Бродвею" – о своей молодости... Она ведь – как первый поцелуй, как первая любовь.
Недавно, после огромного перерыва, я опять читал его в Киеве, на большом официальном концерте, посвященном дням России в Украине, в присутствии первых лиц государства. Оказывается, у них тоже были свои Бродвеи. У всех была молодость. Они смеялись и хлопали.
Уютно ли вам в нынешнем времени? И есть ли ностальгия по ушедшей стране?
Вот тут я отвечу, по-моему, гениальной цитатой из Жванецкого: "В мире еще существуют люди, которых интересует игра ума, из них некоторые интересуются размышлениями, а из этих некоторых некоторые интересуются сомнениями, что дает нам огромную возможность надеяться". А в конце Жванецкий так пишет: "Если говорить честно, тогда мы жили лучше, хотя сама жизнь лучше сейчас".
Этот монолог из пьесы Славкина "Взрослая дочь молодого человека" стал вашей визитной карточкой уже тогда, когда у вас по определению не могло быть взрослой дочери. Но сейчас дети ваши выросли. Какие пути они избрали?
Да-да, я начинал читать этот монолог как раз в те времена, когда дети были маленькие. Сейчас они подросли, и надо показать им Израиль… В этот раз младшая дочь и сын приехать со мной не смогли. У дочки сессия в институте, она учится в МГИМО, заканчивает 2-й курс – это очень ответственно. Сын недавно поступил в ГИТИС, на отделение "режиссер музыкальных спектаклей".
Но у меня еще есть и старшая дочь, вот она приехала. Она преподает латынь. Заканчивала классический факультет в МГУ – филолог. Конечно, ей в Израиле будет интересно. Кроме Тель-Авива, Израиля и этих неимоверных базаров еще есть и Иисус Христос, и Голгофа, и Библия – и все на самом деле!
Прошлый раз мы были только с женой, сейчас я тоже еду вместе с ней, поскольку какой же отдых может быть без жены?!
Завидный тот муж, который так рассуждает! И это при том, что вашему браку уже много лет?
Все началось с тещи, которая, как и моя жена, телевизионный режиссер. После премьеры телеспектакля, который она ставила, мы все пошли к ней домой – отметить. Там я познакомился с ее дочерью, которая тогда поступала в Щукинское училище. Я к тому времени его уже закончил. Здесь, в Израиле, 17 апреля мы отметили годовщину нашей встречи – 26 лет.
Случалось ли вам себя похвалить или, напротив, поругать за выбор профессии?
Похвалить – только втихаря за кулисами, когда никто не слышит. Ну, и раскаиваться приходилось – ведь бывает очень сложно. Ты должен каждый раз преодолевать себя, как Эверест, и чего тебе это стоит – только ты и знаешь.
Когда мои дети присутствовали на концертах, они это видели. Это входило в мою задачу – показать им, каково папе приходится! Чтоб не ходили в актерскую профессию...
Год назад я хотел было все свои книги по театру сдать в библиотеку. Оказалось, сыну пригодилось, когда он недавно поступил в ГИТИС.
Вы наверняка имеете множество наград и званий? Какие из них дались труднее всего?
Первую награду я получил, работая в театре Вахтангова и одновременно много снимаясь. И свое первое звание – заслуженного артиста России – я получил именно за роли в кино.
Шли годы, и в моем репертуаре возник моноспектакль по "Мертвым душам". Это была идея режиссера Марка Розовского, он и воплотил ее в жизнь со мной.
Я играл этот спектакль много лет, и его представили на Государственную премию! И я ее получил в Кремле от первого Президента России! Ельцин тогда сказал – мол, по достоинству… Это было очень приятно.
После того, как я ушел из театра Вахтангова, я стал по договору работать с разными театральными коллективами. Но поскольку формально я не состоял в штате ни одного стационарного театра, на звание "народного" ни один театр подать представления не мог. И тогда это сделала Гильдия Киноартистов, за все мои киноработы. После премьеры фильма по Брехту "Карьера Артура Уи" она подала сразу несколько заявок на присуждение мне звания народного артиста России. Так что это звание я тоже получил по линии кино.
1 апреля нынче в Одессе я получил один из 12-ти стульев мастера Ганса. Это "золотой" символический стул. Получил я его в номинации "За верность идеалам высокой литературы на эстраде".
И еще про награды – я всегда привожу с гастролей с собой цветы, как бы это ни было трудно. Я ночью в гостинице стараюсь их сохранить. Этому меня научили великие актеры вахтанговского театра. Представляете, январь месяц, Домодедово, 8 утра, вьюга – а Борисова выходит из самолета с букетом цветов! И я всегда ей завидовал белой завистью.
В каком возрасте вы обнаружили в себе природу смеха? Как осознали, что вам хочется стоять на сцене, и чтобы свет рампы слепил глаза, и чтобы зал при вашем выступлении взрывался аплодисментами и смехом?
Это случилось само собой, как будто всегда должно было быть. А началось с бабушки, которая у нас была просто веселая бабушка.
Конечно, Филиппенко не мог возникнуть ниоткуда – и он возник из драмкружка в алма-атинском Дворце пионеров.
Но время было такое, что физики были в почете, а лирики – в загоне. И конечно, мы с мамой решили поступать только на физтех. И я был горд, что поступил в лучший институт Москвы. Потом были КВНы. Затем я поступил в студенческий театр МГУ. Там я впервые увидел людей, которые занимались тайным театральным творчеством. Молодые Славкин и Розовский работали в стиле Ионеску и Беккета – это было очень интересно.
Когда театр закрыли, пять ведущих актеров, и я в том числе, ушли в профессионалы. Я поступил в Щукинское училище, начал работать в театре на Таганке… Дальше произошла встреча с большой, великой русской литературой, где и Гоголь, и Салтыков-Щедрин, и А. К.Толстой, и Саша Черный – все это, конечно, эстрада, но с большой буквы. Вот так все и начиналось.
"Смерть тех из нас всех прежде ловит, кто понарошку умирал". Именно с роли Смерти в незабываемом фильме "Звезда и смерть Хоакина Мурьетты" к вам пришла всенародная известность. Смерти не боитесь? Или теперь вы с ней – на ты?
Подобные вопросы в свое время я слышал от старших товарищей по физтеху и по студенческому театру МГУ. Они тогда об этом задумывались, а я, когда я снимался в этой роли, о смерти не думал, потому что это не роль, это – некий символ. Тогда мне было интересно сняться в одном из первых советских мюзиклов.
Но со временем, если говорить честно и откровенно, я стал об этом думать. Это важный в жизни момент осмысления своего возраста. Это мы так мягко переходим к следующему вопросу – о моем юбилее, который будет осенью.
Я должен сказать, что вот как раз сидя на набережной и глядя на море, я надеюсь придумать какую-то юбилейную программу … Все ведь отмечают юбилей каким-то "продуктом" – сольным концертом или спектаклем… У меня есть несколько идей, и я хочу с женой здесь это обсудить. Поэтому, как на хороший отдых, беру с собой книги – Чехова, Зощенко...
Ваш возраст влияет на выбор ролей?
Не ролей, но трюков… Вот в этой "Бедной Насте", когда мне надо было, как предводителю местного дворянства, скакать на лошади, я все-таки просил, чтобы это делали каскадеры.
Говорят иногда – "человек без возраста"… Так вот вы – актер без возраста.
Но здесь я скажу опять же: спасает лысина. Она как бы дает вневременное ощущение. Многие мои друзья переживают на эту тему. Некоторые спрашивают: поедешь в Израиль – спроси, нет ли там чего-нибудь нового по поводу выращивания волос. А у меня – вся сила в лысине.
Про вас говорят – "человек-театр, которому не нужны ни режиссеры, ни партнеры, ни художники". Насколько это соответствует действительности? Насколько вы предпочитаете обществу кого бы то ни было – себя?
Не от хорошей жизни я стал заниматься моноработами, а потому, что я, как актер, все время должен быть в форме. А чтобы быть в форме, нужен тренинг. Тренинг – это когда актер каждый день выходит на сцену! Что я и делаю, читая со сцены монологи.
Актер – профессия зависимая. Хорошей роли иногда приходится ждать долго, но при этом надо быть готовым к такому предложению. Это очень коварный момент: тебе предлагают – а ты уже не можешь играть. Или не готов к роли. Чтобы этого не произошло, надо все время работать.
Что вы чувствуете после того, как стихают аплодисменты? Выжаты, как лимон в стакан крепкого чая? Или вам надо продлить кураж и успех – в ресторане, в клубе, с гостями?
Вы не ошиблись насчет крепкого чаю – это всегда сын или дочь наблюдают, чтоб было, – и обязательно прогулка, чтобы посмотреть на небо, на звезды, на луну… Не сразу хочется в машину, не сразу хочется в дом. Но ни в коем случае не клуб, не ресторан и не гости.
Если я спрошу вас о том, что вы делаете в свободное время, вы, наверное, скажете, что у вас его практически нет?
Его, конечно, немного. Но когда оно есть, то хочется на даче прибить какую-то полочку, разобрать какой-то старый архив. А вокруг чтобы бегали дети, дети детей, то есть внуки…
У вас есть внуки?
Да, у моего сына Паши уже двое детей. Недавно был большой юбилейный концерт саксофониста Леши Козлова. Я взял с собой внуков. Но когда внуки после концерта стали восхищаться, как дедушка хорошо выступал, меня немного царапнуло: как дедушка?! Я вздрагиваю при этом слове. И понимаю, что мне ведь уже – шестьдесят… Когда-то мое поколение называли "шестидесятниками", теперь мы стали ими и по праву возраста…
Недавно вы высказались по этому поводу: "Что такое 60 лет? Это испуг в его глазах... А остальное – то же самое. Главное – как ты себя сам ощущаешь". Так как вы себя ощущаете?
Это – не мое, это – Жванецкого. Я ведь "толкователь" чужих текстов. Как сказал кто-то из моих друзей-театроведов, "у Филиппенко талант медленного чтения". Все, что я читаю, – и Акунина, и Чехова, и Зощенко, и Жванецкого – все это написано у них, у авторов. Как нас учили в Щукинском училище, "идите от автора, погружайтесь в его текст".
Вы умеете так расставить свои акценты, что этот текст становится лично вашим. Уже забываешь, кто его писал, и помнишь только, кто его читает.
Вот это и главная "обманка" – играть, ничего не играя, как будто это и есть твои слова…