Говорят, имя — это судьба. Если имя дается человеку в честь героя, гения науки или искусства, родители предполагают некоторые совпадения в судьбе тезок. 
А что бывает, если и имя, и фамилия человека полностью совпадают  со всем известными именем и фамилией одаренной и незаурядной личности?
Петербургский актер театра и кино Александр Блок известен зрителям по таким конолентам, как «Перикола», «Прекрасная Елена», «Хмель», «Разборчивый жених», «Русская невеста», сериалам «Бандитский Петербург», «Честь имею», «Женская логика» и многим другим кинофильмам.


— Александр, вы — тезка великого поэта. Как вам живется с таким именем? Как влияет оно на вашу судьбу?
— Ужасно. В детстве меня часто дразнили. И все клички и прозвища, начиная с детского сада, увы, не имели ничего общего с поэзией.

— А потом?
— Шли годы, смеркалось… Жить с этим именем и фамилией было по-прежнему трудно. Всегда. Многие почему-то считали, что это псевдоним…

— Считали его нескромным?
— Когда я заканчивал театральный институт, меня вызвал в кабинет мэтр и сказал: «Ты знаешь, что с такой фамилией в искусстве жить неприлично?» «А что делать?» — растерялся я. Мы с ним целый час придумывали мне псевдоним, но ни один ему не нравился. И он махнул рукой: «Ладно, будь Александром Блоком». Но все почему-то продолжают думать, что это — мой псевдоним. Иногда даже просят паспорт показать. Много казусов, смешных случаев по этому поводу.

— Например?
— Я живу на улице Декабристов, по диагонали, можно сказать, от дома-музея Блока. У меня тесть — ветеран войны, да еще работал на телефонной станции, но, как ни странно, телефона у нас не было. И вот, наконец, когда он пробил телефон, то номер дали из дома-музея Блока. Мне периодически звонили и спрашивали: «Это дом-музей Александра Блока?» Я думал, кто-то издевается, шутит, и отвечал: «Пока еще нет!»

— А связи, родственной или духовной, у вас с поэтом Блоком нет?
— Ну почему же, духовная есть. Можно провести много параллелей. Например, при поступлении в театральный институт я читал Блока. Еще мой великий тезка, будучи поэтом, мечтал быть артистом, а я стал.

— Вы с поэтом Блоком не родственники?
— Совсем не родственники. Мой отец с юга Украины. У нас немецкие корни: предки из каких-то бывших петровских поселений (он бабушку спрашивал, которая родилась еще в XIX веке).

— Стихов не пишете? 
— Стихи не пишу, зато с Пушкиным знаком.

— Как это?
— Однажды в институте мне говорят: «Ты должен обязательно познакомиться с одним человеком». Нашли его, говорят: «Познакомьтесь, пожалуйста». Протягиваю ему руку, представляюсь: «Александр Блок». Он пожимает мою руку и называет себя: «Александр Пушкин».

— Вы сказали, что при поступлении в театральный институт читали Блока…
— Да. Приехал из Симферополя, очень боялся. Пришел на Моховую, сидел, смотрел, как там бланки заполнять и все такое… И вдруг ко мне подходят и говорят: «Молодой человек, вы поступать?» «Да». «Заходите». Я в тот день не хотел. И сказал, что еще не заполнил анкетку там одну… А мне: «Ничего, ничего, заходите!» Зашел. Сидит комиссия уставшая: «Пожалуйста, имя, фамилию, и что будете читать». Я: «Александр Блок…» Они: «Вы что, глухой? Мы глухих не принимаем в театральный. Сначала имя и фамилию, потом — что будете читать Александра Блока». Я: «Меня зовут Александр Блок…»  Комиссия сразу проснулась. Все смеялись… Я опять: «Александр Блок…» Они: «Да мы поняли». Я: «Да нет, я «Скифы» Блока буду читать».

— Ну вот, помог тезка привлечь внимание приемной комиссии. Значит, это не только отрицательно влияет.
— Иногда отрицательно. А иногда очень хорошо. Сразу запоминают. При следующей встрече не приходится напоминать, кто я такой.

— Скажите, вас сформировало великое имя, или все сложилось независимо от этого?
— Мне кажется, что я был бы на сегодняшний день тем,  кто я есть, даже если бы меня звали Вася Метелкин.

— Журнал, для которого я беру у вас интервью, называется «Невероятный мир». Было ли в вашей жизни что-то невероятное?
— К моему возрасту столько всякого невероятного случилось… Например, когда я был студентом, жил в комнате одной, в общежитии. Помню, отчего-то вдруг проснулся. Занимался рассвет. Контровой свет такой… Вижу, у моей постели стоит человек. Он был в каком-то длинном темном плаще и шляпе. Как только я открыл глаза, стал судорожно вспоминать, где я, что я… И понял, что в общежитии, и что у меня  никого не должно быть. Лица незнакомца не вижу, свет контровой, сзади… И тогда спокойно спрашиваю: «Кто здесь?» Тишина в ответ. У меня такое состояние, что я начинаю медленно сгибать ногу под одеялом, потом отбрасываю одеяло и бью его ногой в живот. Бам! И он исчез. Что это было?.. Кто?..

— Александр, а люди, с которыми вы общаетесь, дружите, верят в невероятное?
— Не только верят. Со многими из них происходили совершенно невероятные вещи. У меня замечательные друзья. Поэтесса Людмила Заподинская рассказала просто потрясающую историю, случай из своей жизни. Работала она тогда в ЛОСХе (Ленинградское отделение Союза художников). Видит сон. Идет она на работу. Входит в вестибюль. Там, на доске объявлений некролог: скончалась такая-то, на 69 году жизни, после продолжительной болезни… Уже наяву приходит Людмила на работу (она там не всех же знала, народу много), поднимается в отдел к  подруге и спрашивает ее: «У нас случайно не работает такая-то?» Та говорит, что да, есть такая в таком-то отделе… Прошло месяца два. Приходит Людмила на работу и видит на доске объявлений именно тот некролог из сна! Она просто обалдела. Когда поднялась к подруге, та сидела, сжавшись в комочек и смотрела на нее во-от такими глазами. Потому что вспомнила сон, который Людмила ей рассказала два месяца назад.
Таких много случаев. Обычно сидим, вспоминаем, и каждый что-то такое рассказывает. Кто сон, кто — как летал…

— Вот о полетах подробнее, пожалуйста. Кто, куда и на чем?
— Та же Заподинская и летала. Как-то сидела она со своей подругой на лавочке. А подруга тогда поссорилась со своим молодым человеком и буквально достала ее своим нытьем. До такой степени, что Людмилу начало трясти. И почему-то она выпалила: «Я сейчас к нему слетаю». Далее она рассказывала: «Вдруг я впала в состояние какого-то транса. Чувствую, что сижу на лавочке, и в то же время взлетела. И влетела в окно квартиры на четвертом этаже, зависла там под потолком. Вижу молодого человека, лежащего на диване. Начинаю рассказывать подруге, что я вижу. Описала точно футболку, которую, оказывается, она ему подарила. И многое другое. Подруга спрашивает: «Ты что, бывала у него дома?» А я не только не бывала, но и никогда в жизни не видела ее Колю!»

— Мы разговариваем в перерыве, на съемках фильма «Женская логика». Кого вы здесь играете?
— Убийцу. Правда, Станислав Сергеевич Говорухин, мой партнер, сказал, что у меня глаза добрые…

— Если всю жизнь играть негодяев, не может ли это сказаться на личности актера? И не придется ли потом за это отвечать?
— Нет, нет. Ведь есть это магическое «если бы».

— Но некоторые актеры, воплотившие положительный образ, говорят, что такие роли их облагораживают.
— Возможно. Но, примеряя на себя чей-то негатив, можно даже очиститься, избавиться от того плохого, что есть в каждом человеке. Если человеку плохо, это надо обязательно выплескивать, выбрасывать, проговаривать. Я не знаю, выходить в поле и кричать, очищая свой организм. Иначе дурная энергия  может накапливаться и неизвестно во что вылиться.

— Как вы вживаетесь в образ убийцы?
— В мире нет ни одного человека, который в мыслях бы не убил другого человека.

— Следовательно, и вы…
— У меня были друзья, семейная пара. Они заняли приятелю денег, а он нанял киллера, чтобы не отдавать долг. Причем, ее еще долго пытали, требовали расписку… Когда я узнал, у меня были чувства убийцы: если бы тогда мне дали пистолет, я бы, не моргнув глазом, застрелил бы этих негодяев.

— Вы «за» или «против» смертной казни?
— Я, наверно, «за», хотя знаю статистику, по которой это ни от чего не защищает, не спасает.

— В какой роли вы бы ни за что не стали сниматься по этическим соображением? Или для вас все интересно, все надо играть?
— Для меня в этом плане нет табу. Никакого.

— То есть, вы бы спокойно согласились на роль Воланда?
— Да. Актерская профессия — она греховна. Но Бог простит, потому что она служит людям, она для людей, она гуманная профессия. Какого бы негодяя, какую бы сволочь мне не предложили сыграть, я бы это сделал. Потому что он мне мерзок, но я хочу понять его образ мыслей, причины, почему он так поступает, чем доведен, что это за смещение человеческого сознания?

— Не все актеры так всеядны.
— Да. Многие говорят: «Ах, что вы, я вот такой Иван-царевич по жизни, я буду пропагандировать только гуманные ценности».

— Почему, на ваш взгляд, некоторые актеры отказались от участия в киноверсии «Мастера и Маргариты» по Булгакову именно по духовным соображениям, не желая играть бал сатаны, например?
— Мне трудно за них ответить. Если уж до такой степени… Можно даже сходить в церковь и посоветоваться с батюшкой, попросить благословения.

— Вы сами сказали, что актерская профессия греховна…
— Да, как и многое, что делает человек. Если человек украл, — это грех. Но и он может быть прощен. Так и с ролью. Мне такие отказы непонятны. Тем более, самое интересное, что все, кто по духовным соображениям отказались от тех или иных ролей, придут эту картину смотреть. И все читали роман. Тогда они должны были сжечь эту книгу, или выбросить, или даже не прикасаться к ней… Но все придут смотреть кино.

— Можно ли представить себе ситуацию, что в искусстве нет темы зла?
— Невозможно. Тогда и искусства не будет.

— Почему?
— Потому что в жизни такого не бывает.

— Господь создал рай, где не было зла. Правда, мы знаем, что потом случилось и к чему это привело. Человеческая цивилизация гибнет и, возможно, не в первый раз.
— Плюс не может существовать без минуса, белое — без черного. Мир людей без зла —  это утопия.

— Но люди пытаются разделить эти понятия.
— Теоретически мы пытаемся это разделить. Но зло и добро находятся в единстве. А искусство — это чувство меры, это баланс между тем и другим.

— Если взять отдельно две эти стороны нашей жизни, вы на темной или на светлой стороне?
— Я на светлой. Конечно, на светлой.